Гарем «Все включено»

– Пора уже, по-моему. Настал тот час. – Подружка потянулась к сумке, вырыла из нее телефон.

– Вот всегда у нас так, – вздохнула я. – До финала остается совсем чуть-чуть, разгадка уже близка, но без помощи профи наш частный сыск буксует! Вот как это называется?

– В живой природе это называется «симбиоз», – хмыкнула Ирка и потыкала пальцем в смартфон. – Алло, Сереженька? Приветик, можешь говорить? Что? Да, погода прекрасная, вода теплая…

– Дай мне.

Я забрала у подружки мобильник и рубанула с плеча, не стала церемониться:

– Лазарчук, нас с Иркой только что пытались убить.

– Кто?

– Лазарчук, если бы я знала – кто, сама бы его убила!

– Тогда – как?

– Изобретательно. Мы в море плавали, Ирка на матрасе, я просто так. Злодей с аквалангом ее матрас распорол, а меня под водой за ногу схватил, еле вырвалась. Если бы не пляжный спасатель и булавка…

– Булава? – не дослышал мой собеседник.

Я только подивилась тому, какую интересную картину он видит. Похоже, вообразил, что кто-то из нас оглушил злодея-аквалангиста дубинкой. Откуда бы она у нас в море взялась?

– Булавка, а не булава! У меня с собой булавка была, я ею руку злодею проткнула. Два раза. Или три… Короче, ранила я душегуба, он и отступился. А Ирку спасатель вытащил.

– Прекрасно, – произнес товарищ полковник таким тоном, каким уместнее было бы сказать «ужасно». – Просто прекрасно. Да во что вы там, мать вашу, впутались?!

– Ну, прекрасно! – повторила я с той же самой интонацией, но на тон выше. – Мы тут расследуем ваше дело, рискуем жизнью, а ты на нас орешь! Вот она, самая черная неблагодарность! Так, Лазарчук, не нервируй меня, я, нервная, очень опасна для общества. Скажи лучше, что сообщил твоему подчиненному наш инсайдерский источник в отеле? Были еще бабы, пропавшие так же, как генеральская дочь?

Лазарчук помолчал – наверняка мысленно выматерился, но все же соизволил ответить:

– Да, были. С мая, с начала высокого сезона, еще четыре женщины, помимо дочки Комаренко. Одна москвичка, одна пермячка, еще по одной из Екатеринбурга и Казани.

– Все молодые и симпатичные девки?

– Да, не старше двадцати семи лет.

– Ага. И?

– Что – и?

– Ой, да не упирайся ты, Серега, рассказывай уже все! – рявкнула Ирка, прижимающаяся ухом к телефону с другой стороны. – Вы же их проверили уже, этих девок? Они вернулись по домам?

– Вернулись, но только через два месяца. И тоже с провалами в памяти, – неохотно сказал полковник. – А одна еще и с беременностью. От кого – не помнит.

– Вот ужас-то! – ахнула Ирка.

Я отпихнула ее плечом.

– Сережа, а ведь это информация только по одному отелю, а их тут много! Надо вам турецких коллег подключать, один Касатиков даже с нашей помощью тут не справится!

Лазарчук фыркнул – вероятно, невысоко оценил нашу помощь Касатикову, но все же признался:

– Уже подключаем, генерал Комаренко над этим работает.

– Это хорошо.

– Хорошо будет, если вы больше ни во что лезть не станете, но можно ли на это надеяться? – вздохнул Лазарчук.

– Надежда, говорят, умирает последней.

– Надежда пусть умирает когда угодно, а вас я попросил бы еще пожить, хотя один бог знает, как вы мне уже надоели, мои дорогие! А ваши…

– Ты меня растрогал, я сейчас заплачу, поэтому прервем разговор. – Я отключилась раньше, чем Лазарчук пустил в ход тяжелую артиллерию – угрозы рассказать обо всем нашим с Иркой любимым мужьям, по неудачному стечению обстоятельств – лучшим друзьям товарища полковника.

– Мо!

– Мог бы и помолчать!

– Мы?

– Мы сегодня такое пережили, ты не представляешь! Едва не погибли!

– Ме.

– Мелочи жизни?! Ох, ничего себе, мелочи!

– Мя! – Кот толкнул лапой миску. Та, дребезжа, поехала по полу и остановилась у моих ног.

– Мяса ему, – проворчала я, переступая через самоходную миску, чтобы подойти к холодильнику. – Курицу будешь? Есть филе.

– Мо. – Кот подошел к миске, сел и облизнулся.

– Можно, – сказала Ирка. – Дай ему филе, а мне, пожалуйста, колбасы, сыра, хлеба и… Ты будешь коньяк?

– А у нас еще есть? – искренне удивилась я. – Максимова, такое ощущение, что ты притащила с собой фамильные винные погреба!

– Ну, не погреба, конечно, но четыре бутылочки… – Подружка вернулась в спальню, пошарила в платяном шкафу и вернулась со стеклянной флягой. – Я, правда, думала, что нам этого запаса на целый месяц хватит, кто же знал, что будет стресс за стрессом. Режь колбасу! Ну, за счастливое спасение!

– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – напомнила я.

– Как никогда справедливо, – согласилась подружка и налила нам по второй.

Потом мы поели сырку и колбаски, и лично я почувствовала, что тугой резиновый комок, в который превратились мои нервы, расслабляется.

Ирка тоже заметно успокоилась, мы даже начали хихикать, вспоминая, как она цеплялась за спасателя, и тут в нашу дверь громко бухнули, предположительно, кулаком.

Мы с подружкой замерли, как два испуганных суслика. Нервы снова натянулись как струны, у меня даже в ушах зазвенело. Я не сразу сообразила, что звон, как и стук, исходит от двери. Кто-то очень хотел, чтобы ему поскорее открыли. Воображение не затруднилось нарисовать злого серого волка.