Гарем «Все включено»

Удерживая от падения покосившуюся конструкцию и медленно-медленно возвращая штангу в вертикальное положение, я даже не дышала…

Уф-ф-ф! Все в порядке.

В этот момент дверь бесшумно открылась, пропуская в палату мужскую фигуру в медицинском костюме. На лице у этого мужика была маска, в руке шприц. Медбрат, должно быть.

Не собираясь мешать лечебному процессу, я закрыла глаза и затихла, притворяясь, будто меня тут и нет. А то еще выгонят из палаты! Но полностью устраняться я не собиралась, поэтому следила за происходящим из-под ресниц. И мне совсем не понравилось, что иглу принесенного шприца предполагаемый медбрат вонзил в трубочку капельницы. Неаккуратненько как-то, по-моему, так не делается.

– Эй, ты что творишь? – спросила я, открыв глаза и выпрямившись на стуле.

Слишком резко, пожалуй: опять толкнула эту проклятую штангу! А тут еще медбрат отпрянул, выдергивая шприц, и трубочка натянулась, капельница накренилась – в общем, совместными усилиями мы ее все-таки обрушили!

Штанга звучно грохнулась на пол, стеклянные бутылочки зазвенели, забулькала растекающаяся жидкость. А медбратец, подлец такой, вместо того, чтобы устранять последствия случившейся аварии, пустился наутек!

– А ну стоять! – коршуном взлетела я, вовсе не желая оказаться единственной виноватой в учиненном безобразии.

Влепят же штраф какой-нибудь за порчу больничного имущества! И уж точно выгонят из этой палаты, а то и в другую запрут – с мягкими стенами, специально для буйных!

Я перепрыгнула через штангу, не глядя распинала звонкие пузырьки и, поскальзываясь на мокром полу, выкатилась из палаты – ну, чисто водный лыжник. За дверью был коридор, просторный и светлый, пустой, если не считать полицейского на стуле у двери и улепетывающего вдаль медбрата.

– Это не я, это все он! – наябедничала я сонно моргающему полицейскому, настойчиво указывая на убегающего.

Сработало: служивый пустился за ним вдогонку!

– Так-то лучше, – с этими словами я вернулась в палату.

Ирка уже не лежала, а сидела, изумленно тараща глаза на откровенный бардак.

– А что тут? – Она согнула и разогнула руку, зашипела и вытянула из локтевого сгиба одинокую иглу – все, что осталось от системы капельницы, к которой она была подключена еще минуту назад.

– Прости, – повинилась я, – случилось небольшое недоразумение, упала капельница…

– Сама упала?

Моя подруга бывает дивно проницательна. Еще бы, она же мать двух хулиганистых пацанов.

– Не сама, – со вздохом призналась я. – Приходил один очень неосторожный медбрат…

– По разуму?

– Ты шутишь, значит, чувствуешь себя неплохо? – обрадовалась я.

– Вообще прекрасно. – Ирка спустила ноги на пол, наклонилась, рассматривая близко подкатившийся пузырек. – А что мне капали, глюкозу? Ну, так это просто так, для поддержания сил, абсолютно символическое лечение. – Подружка встала на ноги и со вкусом потянулась. – Мы же можем отсюда уйти, да?

– Минуточку, – я призадумалась, – а что же было в том шприце?

– В каком шприце?

– В том, который медбрат воткнул в трубочку капельницы?

– В трубочку, ты уверена? Не в систему? Он прямо трубочку проколол, как в кино, когда беспомощному пациенту под капельницей злодеи вводят смертельный яд?! – заволновалась Ирка.

– О боже… Но в тебя точно ничего не попало, капельница очень удачно упала, трубочка вырвалась…

Подружка села на кровать:

– Только не говори, что это была очередная попытка убийства!

– Да с чего бы?! Медбрату-то что мы сделали?

В коридоре послышались голоса, в палате стало неожиданно многолюдно.

Прибежала санитарка с ведром и шваброй, пришла медсестра с глазами почти такими же большими и круглыми, как ее очки, явился сердитый встрепанный дядька в перекошенном халате с бейджиком на кармашке – доктор, наверное. Потом притопал полицейский, сразу же выгнал из палаты всех, кроме нас с Иркой, даже не дал тетке с тряпкой убрать разгром и лужу на полу.

Подгоняемая полицейским, эта шумная толпа откочевала в коридор, там все сначала лопотали исключительно по-турецки, потом послышались и звуки человеческой, то есть родной нам, русской речи. Складывались эти звуки преимущественно в матерные слова, так что я легко догадалась:

– А вот и Касатиков.

– Слушайте, что с вами не так, а? – заглянув к нам в палату, с порога, чтобы не наступить в мокрое, риторически вопросил лейтенант. – В больнице, под охраной – и все равно вы вляпались!

– Во что? – простодушно полюбопытствовала я. – Ты нам расскажешь? Мы, если честно, не поняли.

Ответом мне был страдальческий коровий вздох, плавно превратившийся в тигриное рычание.

– Не расскажет, – перевела с коровье-тигриного сообразительная Ирка.

– Смотри, смотри! – подружка подтолкнула меня локтем и проказливо захихикала. – Ну, чисто царь-падишах! Сам в трусах и с бокалом, вокруг красотки полуголые… Идеально проводит Максимушка свой последний день в курортном раю!

– Наш выход! – Вдоволь налюбовавшись счастливым Касатиковым, я длинным шагом от бедра – чтобы максимально соответствовать прочим райским красавицам – выступила из-за дерева.