Гаремные страсти

«Заниматься любовью»? - издевательски переспросила Шарлотта, стараясь выглядеть самоуверенно, хотя и была здорово напугана. Да меня тошнит от одного твоего вида, но, на твое счастье, мой желудок пуст! Ахмед захохотал.

- Ах, Шарлотта, милая Шарлотта! Ты и вправду способна распалить мужчину - мне рассказывали об этом те, кто побывал на Западе. Моя кровь воспламенилась. - И он хлопнул в ладоши, что-то быстро сказав по-арабски.

- Я надеюсь, это не означает, что ты намереваешься жениться или что-то еще в этом же духе!- всполошилась Шарлотта, обеспокоенная его хлопками. - У меня уже есть муж, хотя вряд ли этот факт смутит такого хорька, как ты.

- «Хорька»... - задумчиво повторил Ахмед, поглаживая бороду. За время, проведенное в темнице, он похудел, а глубоко запавшие глаза горели лихорадочным огнем, иссушившим его безумную душу. - Я полагаю, что это можно считать оскорблением.

- Ты чертовски прав, это и есть оскорбление, - отвечала Шарлотта, вдохновленная собственной смелостью. - Ты хорек, вонючий хорек!

Ахмед уставился на нее, не скрывая раздражения.

- Мне надоели оскорбления, миссис Треваррен. Надеюсь, что ты наконец замолчишь, а не то твоей нежной коже придется отведать десяток ударов плетью.

Шарлотта совсем не хотела показывать свой испуг, но все же побледнела. По виду Ахмеда она поняла, что предательская бледность ее щек не ускользнула от его внимательного взора.

- Отпусти меня,- наконец с трудом произнесла она, собравшись с духом.- Я ведь не сделала тебе ничего плохого.

На лице этого человека, предавшего своего повелителя и сводного брага и обреченного за это на смерть, заиграло нетерпение.

- Это не имеет никакого значения, - ответил он. - Я хочу тебя, значит, я тобой овладею.

Тем временем раб наполнил украшенный орнаментом неглубокий бассейн из больших кувшинов, в которых хранилась нагретая днем на солнце вода. Повинуясь кивку Ахмеда, он снова заиграл на лире.

- А мои чувства тебя при этом, конечно, не интересуют? - как можно более вызывающе спросила Шарлотта, стараясь разбудить в Ахмеде его варварские предрассудки и спесь. Хотя и не сомневалась, что это не приведет ни к чему хорошему.

- Совершенно не интересуют, - подтвердил Ахмед. - Ну а теперь изволь раздаться и искупаться, да не забудь, вымыть хорошенько волосы.

Шарлотта скрестила руки.

- А катись ты ко всем чертям! - сказала она. Ахмед чуть не задохнулся от гнева, потом рванулся к Шарлотте и отвесил ей такую пощечину, что она пошатнулась. Невольно ее рука дернулась к карману, где было спрятано оружие, хотя Шарлотта тут же пожалела об этом. Не успела она достать пистолет, чтобы пустить его в ход против насильника, как Ахмед догадался о се намерении, вырвал у нее оружие, а руку пребольно заломил за спину. Она снова увидела вспышку безумия в его карих глазах.

- Это тебе не Америка! - сказал он голосом, срывавшимся на визг, словно струна на скрепке, которая вот-вот лопнет. - Это даже не Англия. И здесь женщина не смеет перечить своему господину.

Шарлотта воздержалась от комментариев, поскольку не сомневалась: то, что она скажет, в лучшем случае грозит еще одной пощечиной, а в тем - мучительной смертью. Однако она и не подумала двинуться в сторону наполненного водой бассейна, так же как и не отвела в сторону взгляда.

Несостоявшийся султан приподнял одну бровь.

- Ты все еще колеблешься? - яростным шепотом произнес он.

- Я не хочу, чтобы ты...- она замялась, оглянувшись на раба,- и чтобы он... чтобы вы смотрели, как я буду раздеваться.

Ахмед весь затрясся от хохота. Неожиданно сменив гнев на милость, он что-то буркнул рабу, и бедняга выскочил из комнаты. Сам же Ахмед просто повернулся к ней спиной, продолжая сжимать в руке пистолет.

- Не смей даже думать о том, чтобы сбежать! - зловеще предупредил он. - Стоит тебе сделать хоть один шаг в сторону двери - и я тут же услышу. И за твое неповиновение убью тебя, наказав перед этим самым жестоким образом.

Шарлотта не сомневалась, что он выполнит свое обещание. Она медленно сняла сначала верхнее платье, потом нижнюю сорочку и обнаженная вступила в воду. Смывая с тела пыль, паутину, грязь и даже сам запах ужасного подземелья, она несколько воспряла духом. Однако ей не удалось придумать что-нибудь подходящее, а Ахмед уже обернулся к ней, протягивая умащенное благовониями полотенце.

Непокоренная, божественно гордая и прекрасная в своей наготе, она не отвела взгляда в сторону. И в то же время в самой глубине се души билась по-детски безмолвная, страстная мольба о помощи. Вот-вот случится немыслимое: этот развратник уже протянул к ней свои жадные лапы, он сейчас изнасилует ее, а надругавшись, наверное, убьет. Если бы речь шла о ней одной, она бы, может, и смирилась с этой мыслью. Но для нее непереносимо, что вместе с ней погибнет еще не родившийся сын или дочь, что это невинное существо никогда не увидит солнечного света, не познает великой радости - жить на земле.