Читаем Гаргантюа и Пантагрюэль полностью

Гаргантюа и Пантагрюэль

Глава XXVII.
О том, как Пантагрюэль воздвиг трофейный столп в память их подвига, а Панург — другой, в память зайцев, как из ветров Пантагрюэля народились маленькие мужчины, а из его газов — маленькие женщины, и как Панург сломал на двух стаканах толстую палку

— Прежде чем мы отсюда уйдем, — объявил Пантагрюэль, — я хочу в память подвига, ныне совершенного нами, воздвигнуть здесь изрядный трофейный столп.

Тут все они, взыграв духом, с пением деревенских песен поставили высокий столп и к нему привесили седло, конский налобник с плюмажем, стремена, шпоры, кольчугу, полный набор стальных доспехов, топор, рапиру, железную перчатку, булаву, кольчужные ластовицы, наколенники, ожерелье, — словом, все приспособления, необходимые для того, чтобы воздвигнуть триумфальную арку или же трофейный столп.

Затем, дабы увековечить сей подвиг, Пантагрюэль начертал следующую победную песнь:

Здесь храбрецы сражались вчетверомИ, словно Фабий или Сципион,Смекалкой победив, а не мечом,Сумели взять противника в полон,Хоть в налетевший вражий эскадронШестьсот и шестьдесят рубак входило.Ферзи, туры и пешки всех времен!Запомните, что ум грозней, чем сила,Ибо повсеместноКаждому известно,Что к победе ратьЛишь Творец небесныйМудро и чудесноВластен направлять,Что верх в бою нам может датьЛишь Вседержитель бестелесныйИ что на бога уповатьВсегда обязан воин честный.

Пока Пантагрюэль сочинял вышеприведенные стихи, Панург насадил на высокий столп сперва рога, шкуру и переднюю правую ногу козули, потом уши трех зайчат, спинку кролика, челюсти матерого зайца, крылья пары дроф, лапки четырех голубей, склянку с уксусом, рожок, куда они клали соль, деревянный вертел, шпиговальную иглу, старый дырявый котел, соусник, глиняную солонку и бовезский стаканчик.

И в подражание стихотворной надписи на Пантагрюэлевом трофейном столпе он написал следующее:

Здесь четверо пьянчужек, сев кружком,Сумели нанести такой уронБутылкам, флягам, бурдюкам с вином,Что даже Бахус был бы изумлен;Был ими жирный заяц поглощен,Чья плоть им брюхо доверху набила.Так сильно сдобрен уксусом был он,Что от восторга рожи им скривило,Ибо интересно,Важно и уместноОбъедалам знать,Что в желудке тесноОт дичины преснойТотчас может стать,Что без вина обед жевать —Страшней и горше муки крестной,Что к зайцу уксус не подать —Всегда для повара нелестно.

Наконец Пантагрюэль сказал:

— Пора, друзья мои! Загуляли мы с вами, а между тем вряд ли великие чревоугодники способны на ратные подвиги. Нет лучше тени, чем тень от знамени, лучше пара, чем пар от коня, лучше звона, чем звон доспехов.

При этих словах Эпистемон усмехнулся и сказал:

— Нет лучше тени, чем тень от кухни, лучше пара, чем пар от пирога, и лучше звона, чем звон чаш.

Панург же на это сказал:

— Нет лучше тени, чем тень от полога, лучше пара, чем пар от женских грудей, и лучше звона, чем звон мужских доспехов.

С этими словами он встал, пукнул, подпрыгнул, присвистнул, а затем весело и громко крикнул:

— Да здравствует Пантагрюэль!

Пантагрюэль последовал примеру Панурга, но от звука который он издал, земля задрожала на девять миль в окружности, и вместе с испорченным воздухом из него вышло более пятидесяти трех тысяч маленьких человечков — карликов и уродцев, а из выпущенных им газов народилось столько же маленьких горбатеньких женщин, каких вы можете встретить всюду: ростом они бывают не выше коровьего хвоста, а в ширину не больше лимузинской репы.

— Что такое? — воскликнул Панург. — Неужто ваши ветры столь плодовиты? Истинный бог, премилые вышли уродцы и премилые пер…… то бишь горбуньи! Надо бы их поженить — они наплодят слепней.

Перейти на страницу: