Гарибальди

Отступление Гарибальди с отрядом было сплошным подвигом, свидетельствовавшим о его необычайных военных способностях и замечательном искусстве маневрирования. В течение ряда месяцев Гарибальди много раз прорывался сквозь железное кольцо трех армий, не давая себя разбить.

В походе Гарибальди требовал, чтобы солдаты его отряда платили за провизию наличными. Все отлично знали, что их командир, не моргнув глазом, расстреливал мародеров на месте. Так, возле Орвието он велел расстрелять солдата, обокравшего одну бедную женщину.

Но, несмотря на безупречное поведение гарибальдийских отрядов, крестьяне областей, через которые они проходили, по-прежнему проявляли мало интереса к движению Гарибальди. «Выступив в Тиволи, — пишет он в «Мемуарах», — я продвинулся на север, чтобы проникнуть к жителям этой области и попытаться пробудить в них любовь к родине. Однако мне не только не удалось привлечь к нам хоть одного человека, но каждую ночь… дезертировал то один, то другой из последовавших за мной из Рима».

Как затравленный зверь, метался Гарибальди со своим непрерывно таявшим отрядом из одного конца Италии в другой.

«Австрийцы всюду нас разыскивали, — продолжает он, — через многочисленных шпионов, т. е. попов, этих неутомимых предателей страны, терпевшей их на свое несчастье, австрийцы знали, что наша группа тает с каждым днем. Большая часть жителей была деморализована, напугана и боялась навлечь на себя опасность. Даже за большую цену я не мог достать проводников. Наше положение стало критическим».

Гарибальди ненавидел реакционное духовенство своей родины и продолжал приписывать ему значительную долю своих неудач. Богатые монастыри трепетали при его приближении. Гарибальди заставлял их оплачивать все нужды проходящего отряда. В монастырях же он обычно размещал своих солдат. Бывали случаи, что озлобленные реакционеры-монахи стреляли в гарибальдийцев из-за стен монастырей.

Гарибальди сделал все, что было в его силах, чтобы поддерживать пламя освободительной борьбы как можно дольше. «Австрийцы, — писал Энгельс, — недооценили этого человека, которого они называют атаманом разбойников; а между тем, если бы они потрудились изучить историю осады Рима и его похода из Рима в Сан-Марино, то они признали бы в нем человека необычайного военного таланта, выдающегося бесстрашия и весьма находчивого…» [35]

Убедившись в том, что дело с военной точки зрения проиграно, Гарибальди решил искать со своим отрядом убежища на территории крохотной республики Сан-Марино. Другого исхода у него не было. Бежать некуда: со всех сторон надвигались австрийские полчища! Арьергард гарибальдийцев почти вплотную соприкасался с авангардом австрийцев.

Приблизившись к границе Сан-Марино вечером 30 июля, Гарибальди отправил в качестве делегата Уго Басси просить у сан-маринского правительства убежища и съестных припасов для отряда. «Первый капитан-регент» республики Бельцонни любезно принял делегата Гарибальди и объяснил ему, что никоим образом не может согласиться на нарушение нейтралитета Сан-Марино. «Что же касается съестных припасов, — добавил он, — то это другое дело. Это мы обязаны сделать во имя гуманности. Если гарибальдийцы голодны, завтра у самой границы им будет передано необходимое количество провизии».

Неожиданное нападение австрийцев, разбивших одну из небольших групп гарибальдийцев и отнявших у отряда единственную пушку, заставило Гарибальди перейти границу. Испуганные жители республики стали умолять Гарибальди по крайней мере не вступать в город Сан-Марино. В девять часов вечера Бельцонни изменил свое решение и, опасаясь конфликта, пригласил гарибальдийцев в город. Он надеялся путем переговоров с австрийцами облегчить положение преследуемых.

— Мы готовы сложить оружие, — сказал Гарибальди, — если правительство Сан-Марино возьмет на себя труд переговоров и добьется, чтобы нам была сохранена жизнь и свобода. Обещаю, что если австрийцы нас не тронут, мы также не будем их атаковывать.

Вслед за тем Гарибальди написал приказ и прикрепил его у дверей монастыря капуцинов, расположенного у входа в город:

«Сан-Марино, 31 июля 1849 года.

Солдаты! Мы находимся сейчас в стране, которая согласилась дать нам убежище, и обязаны вести себя примерно. Я освобождаю вас от обязанности следовать за мною дальше. Отправляйтесь обратно на вашу родину, но помните, что Италия не должна пребывать в рабстве и позоре и что лучше умереть, чем жить рабами иноземцев!»