Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Много раз я, начальство не зля,
обещал опустить мои шторы,
но фальшивы мои векселя
и несчастны мои кредиторы.

* * *

Сплелись бесчисленные нити
в нерасторжимые узлы,
и, не завися от событий,
капустой ведают козлы.

* * *

Случаем, нежданно, без разбега,
словно без малейшего усилья —
но летит российская телега,
в воздухе сколачивая крылья.

* * *

Временно и зыбко нас украсила
воля многоцветьем фонарей;
гласность означает разногласие,
а оно в России — как еврей.

* * *

Трудно жить в подлунном мире,
ибо в обществе двуногих
то, что дважды два — четыре,
раздражает очень многих.

* * *

Питомцы лагерной морали,
на воле вмиг раскрепостясь,
мы рвались жить и жадно крали,
на даже мизер жалко льстясь.

* * *

Менее ли хищен птеродактиль,
знающий анапест, ямб и дактиль?

* * *

Так меняются от рабства народы,
что опасны для такого народа
преждевременные роды свободы,
задыхающейся без кислорода.

* * *

Хорошо, что ворвался шипучий
свежий воздух в российское слово,
от него нам не сделалось лучше,
но начальникам стало хуево.

* * *

Усталы, равнодушны и убоги,
к мечте своей несбыточной опять
плетемся мы без веры и дороги,
мечтая перестать о ней мечтать.

* * *

Судьба рабов подобна эху —
рабы не в силах угадать,
мед или яд прольется сверху
и сколько длится благодать.

* * *

Душа не призрак-недотрога,
в душе текут раздор и спор:
в ней есть бурчание, изжога,
отрыжка, колики, запор.

* * *

Еврей живет пока неплохо,
но век занес уже пращу:
— Шерше ля Хайм, — кричит эпоха, —
сейчас я вмиг его прощу!

* * *

Сокрыто в пьянстве чудо непростое,
столетия секрет его таят,
оно трясет российские устои,
которые на нем же и стоят.

* * *

Я горе хотя и помыкал,
но пробыл недолго в тюрьме,
а вылетя, вновь зачирикал,
копаясь в любимом дерьме.

* * *

Судьба разделится межой,
чужбина родиной не станет,
но станет родина чужой,
и в душу память шрамом канет.

* * *

Еще на поезд нету давки,
еще течет порядок дней,
еще евреи держат лавки,
где стекла ждут уже камней.

* * *

Власть невольно обездолила
наши души вольных зэков,
когда свыше нам позволила
превращаться в человеков.

* * *

Под сенью пылкой русской дерзости
и с ней смыкаясь интересом,
таится столько гнусной мерзости,
что мне спокойней жить под прессом.

* * *

Китайцы Россию захватят нескоро,
но тут и взовьется наш пафос гражданский,
в России достанет лесов и простора
собраться евреям в отряд партизанский.

* * *

Он мерзок, стар и неумен,
а ходит все равно
с таким лицом, как будто он
один лишь ел гавно.

* * *

Когда протяжно и натужно
рак на березе закукует,
мы станем жить настолько дружно,
что всех евреев — ветром сдует.

* * *