Гарики на все времена (Том 1)

703

Пускай бы, когда свет почти померк,

душа, уже рванувшаяся ввысь,
из памяти взрывала фейерверк
секунд, что в этой жизни удались.

704

Между мелкого, мерзкого, мглистого

я живу и судьбу не кляну,
а большого кто хочет и чистого,
пусть он яйца помоет слону.

705

Мы все — пылинки на планете.

Земля — пылинка во Вселенной.
Я сплю. Уютны мысли эти
моей ленивой плоти тленной.

706

Когда фортуна даст затрещину,

не надо нос уныло вешать,
не злись на истинную женщину,
она вернется, чтоб утешить.

707

Вот и старость. Шаркая подошвами,

шагом по возможности нескорым
тихо направляемся мы в прошлое,
только что смеялись над которым.

708

Такие нас опутывают путы,

такая рвать их тяжкая работа,
что полностью свободны мы в минуты
пока сличает смерть лицо и фото.

709

Когда очередной душевный сумрак

сгущается кромешной пеленой,
я книгу вспоминаю, где рисунок:
отрекшись, Галилей пришел домой.

710

В пылу любви ума затмение

овладевает нами всеми —
не это ль ясное знамение,
что Бог устраивает семьи?

711

Стихи мои в забвении утонут,

хоть вовсе их пишу не для того,
но если никого они не тронут,
то жалко не меня, а никого.

712

Я трубку набиваю табаком.

Как тягостны часы в ползущем дне!
Никак я не почувствую, по ком
звонит сегодня колокол во мне.

713

В безумных лет летящей череде

дух тяжко без общенья голодает;
поэту надо жить в своей среде:
он ей питается, она его съедает.

714

На тихих могилах — две цифры у всех

а жизнь — между ними в полоске.
И вечная память. И шумный успех.
И мнимореальные доски.

715

К чужой судьбе, к чужой мольбе

кто не склонял свой слух,
тот будет сам пенять себе,
что был так долго глух.

716

Нас будто громом поражает,

когда девица (в косах бантики),
играя в куклы (или в фантики),
полна смиренья (и романтики),
внезапно пухнет и рожает.
Чем это нас так раздражает?

717

Конечно, я пришел в себя потом,

но стало мне вдруг странно в эту осень
что грею так бестрепетно свой дом
я трупами берез, осин и сосен.

718

От точки зрения смотрящего

его зависит благодать,
и вправе он орла парящего
жуком навозным увидать.
Но жаль беднягу.

719

Давно заметил я: сияние

таланта, моря, мысли, света —
в нас вызывает с ним слияние,
и мы в себе уносим это.

720

Время поворачивая вспять,

как это смешно — не замечая,
тянемся заваривать опять
гущу из-под выпитого чая.
А близость с тем, а нежность к той
давно мертвы,

721

и память стала — как настой

разрыв-травы.

722

Вновь себя рассматривал подробно:

выщипали годы мои перья;
сестрам милосердия подобно,
брат благоразумия теперь я.

723

То утро помню хорошо:

среди травы, еще росистой,
тропой утоптанной российской
я меж овчарок в лагерь шел.