Гарики на все времена (Том 1)

788

Весьма уже скучал я в этом мире,

когда — благодарение Отчизне! —
она меня проветрила в Сибири
и сразу освежила жажду жизни.

789

И женщины нас не бросили,

и пить не устали мы,
и пусть весна нашей осени
тянется до зимы.

790

Мы еще живем и тратим сочно

силы, не исчерпанные дочиста,
но уже наслаиваем прочно
годовые кольца одиночества.

791

Не нам и никому не воплотить

усладу и утеху упоения,
когда вдруг удается ощутить
материю мелькнувшего мгновения.

792

В кишении, борьбе, переполохе —

нелепы, кто пером бумагу пашет,
но чахнут величавые эпохи,
а слово отпевает их и пляшет.

793

Когда с утра смотреть противно,

как морда в зеркале брюзглива,
я не люблю себя. Взаимно
и обоюдосправедливо.

794

Он мало спал, не пил вино

и вкалывал, кряхтя.
Он овладел наукой, но
не сделал ей дитя.

795

Который год в крови и прахе

делами, чувством и пером
себе мы сами строим плахи
и сами машем топором.

796

Сталин умер, не гася свою трубку,

и, живя в ее повсюдном дыму,
продолжаем мы вертеть мясорубку,
из которой не уйти никому.

797

Столько пламени здесь погасили,

столько ярких задули огней,
что тоскливая серость в России
тусклой мглой распласталась над ней.

798

Благодарю тебя, отечество,

за изживаемые начисто
остатки веры в человечество,
души тоскливое чудачество.

799

Во тьме и свечка без усилий

подобна пламенной звезде;
гнилушки светятся в России
гораздо ярче, чем везде.

800

Эпическая гложет нас печаль

за черные минувшие года;
не прошлое, а будущее жаль,
поскольку мы насрали и туда.

801

Люблю слова за лаконичность:

луч лаконической строки
вдруг так высвечивает личность,
что видно духа позвонки.

802

Крича про срам и катастрофу,

порочат власть и стар, и млад,
и все толпятся на Голгофу,
а чтоб распяли — нужен блат.

803

Ко мне вот-вот придет признание,

меня поместят в списке длинном,
дадут медаль, портфель и звание
и плешь посыпят нафталином.

804

Зря моя улыбка беспечальная

бесит собутыльников моих:
очень много масок у отчаянья,
смех — отнюдь не худшая из них.

805

Двух миров посреди мой дворец из досок,

двух миров я изгой и приблуда;
между злом и добром есть пространства кусок
и моя контрабанда — оттуда.

806

Любовь с эмиграцией — странно похожи:

как будто в объятья средь ночи
кидается в бегство кто хочет и может,
а кто-то не может, а хочет.

807

Самим себе почти враги,

себя напрасно мы тревожим —
с чужой начинкой пироги,
мы стать мацой уже не можем.

808

Я счастлив одним в этом веке гнилом,

где Бог нам поставил стаканы:
что пью свою рюмку за тем же столом,
где кубками пьют великаны.

809

В каждый миг любой эпохи

всех изученных веков
дамы прыгали, как блохи,
на прохожих мужиков.