Гарики на все времена (Том 1)

832

Несясь гуртом, толпой и скопом

и возбуждаясь беспредельно,
полезно помнить, что по жопам
нас бьют впоследствии раздельно.

833

Возросши в рабстве, я свободен

душой постичь его края;
в неволе сгнивши, я не годен
к иной свободе, чем моя.

834

Но если слова, словно числа,

расчислишь с усердьем слепым,
то сок внесловесного смысла
струится по строчкам скупым.

835

Я легкомысленный еврей

и рад, что рос чертополохом,
а кто серьезней и мудрей —
покрылись плесенью и мохом.

836

Порой мы даже не хотим,

но увлекаемся натурой,
вступая в творческий интим
с отнюдь не творческой фигурой.

837

Пока душа не вынеслась в астрал,

сидел я и в цепях, и на ковре,
а выиграл я или проиграл —
неважно, ибо цель в самой игре.

838

Странно я жил на свете,

путь мой был дик и смутен,
мне даже встречный ветер
часто бывал попутен.

839

Из России съезжать не с руки

для живущего духом еврея,
ибо здесь мы живем вопреки,
а от этого чувства острее.

840

В час, когда, безденежье кляня,

влекся я душой к делам нечистым,
кто-то щелкал по носу меня;
как же я могу быть атеистом?

841

Все минуло — штормы и штили,

теперь мы судачим часами,
во что они нас превратили
и что мы наделали сами.

842

Есть люди, которым Господь не простил

недолгой потери лица:
такой лишь однажды в штаны напустил,
а пахнет уже до конца.

843

Пробужденья гражданского долга

кто в России с горячностью жаждал —
охлаждался впоследствии долго,
дожидаясь отставших сограждан.

844

За то, что столько опыта и сил

набрался, — лишь России я обязан;
тюрьмой, однако, долг я погасил,
теперь я лишь любовью с нею связан.

845

Повсюду, где евреи о прокорме

хлопочут с неустанным прилежанием,
их жизнь, пятиконечная по форме,
весьма шестиконечна содержанием.

846

Когда у нас меняются дела,

молчат и эрудит, и полиглот-
Россия что-то явно родила
и думает, не слопать ли свой плод.

847

Неясен курс морской ладьи,

где можно приказать
рабам на веслах стать людьми,
но весел не бросать.

848

Сгущается время, исчерпаны сроки,

и в хаосе, смуте, кишении —
становятся явными вещие строки
о крахе, конце и крушении.

849

Гегемон оказался растленен,

вороват и блудливо-разумен;
если ожил бы дедушка Ленин,
то немедленно снова бы умер.

850

Слава Богу — лишен я резвости,

слава Богу — живу в безвестности;
активисты вчерашней мерзости —
нынче лидеры нашей честности.

851

Не в хитрых домыслах у грека,

а в русской классике простой
вчера нашел я мудрость века:
«Не верь блядям», — сказал Толстой.

852

Русский холод нерешительно вошел

в потепления медлительную фазу;
хорошо, что нам не сразу хорошо,
для России очень плохо все, что сразу