Гарики на все времена (Том 2)

Второй иерусалимский дневник

Пришел в итоге путь мой грустный,

кривой и непринципиальный,
в великий город захолустный,
планеты центр провинциальный.

Россия для души и для ума — как первая любовь и как тюрьма

1

Мы благо миру сделали великое,

недаром мы душевные калеки,
мы будущее, черное и дикое,
отжили за других в двадцатом веке.

2

Остался жив и цел, в уме и силе,

и прежние не сломлены замашки,
а был рожден в сорочке, что в России
всегда вело к смирительной рубашке.

3

Мы жили там, не пряча взгляда,

а в наши души и артерии
сочился тонкий яд распада
гниющей заживо империи.

4

Россия, наши судьбы гнусно скомкав,

еще нас обрекла наверняка
на пристальность безжалостных потомков,
брезгливый интерес издалека.

5

Где взрывчато, гнусно и ржаво,

там чувства и мысли острее,
чем гуще прогнила держава,
тем чище к ней слабость в еврее.

6

Как бы ни были духом богаты,

но с ошметками русского теста
мы заметны везде, как цитаты
из большого безумного текста.

7

Пока мы кричали и спорили,

ключи подбирая к секрету,
трагедия русской истории
легко перешла в оперетту.

8

Темна российская заря,

и смутный страх меня тревожит:
Россия в поисках царя
себе найти еврея может.

9

Мы обучились в той стране

отменно благостной науке:
ценить в порвавшейся струне
ее неизданные звуки.

10

В душе у всех теперь надрыв:

без капли жалости эпоха
всех обокрала, вдруг открыв,
что где нас нет, там тоже плохо.

11

Бессилен плач и пуст молебен

в эпоху длительной беды,
зато стократ сильней целебен
дух чуши и белиберды.

12

Забавно, как тихо и вкрадчиво

из воздуха, быта, искусства —
проникла в наш дух азиатчина
тяжелого стадного чувства.

13

Мне чудится порой: посланцы Божьи,

в безвылазной грязи изнемогая,
в российском захолустном бездорожье
кричат во тьму, что весть у них благая.

14

Российская судьба своеобразна,

в ней жизненная всякая игра
пронизана миазмами маразма
чего-нибудь, протухшего вчера.

15

Не зря мы гнили врозь и вместе,

ведь мы и вырастили всех,
дарящих нам теперь по чести
свое презрение и смех.

16

Воздух вековечных русских споров

пахнет исторической тоской:
душно от несчетных прокуроров,
мыслящих на фене воровской.

17

Увы, приметы и улики

российской жизни возрожденной —
раскаты, рокоты и рыки
народной воли пробужденной.

18

Если вернутся времена

всех наций братского объятья,
то, как ушедшая жена, —
забрать оставшиеся платья.

19

Среди совсем чужих равнин

теперь матрешкой и винтовкой
торгует гордый славянин
с еврейской прытью и сноровкой.

20

Прохвосты, проходимцы и пройдохи,

и прочие, кто духом ядовит,
в гармонии с дыханием эпохи
легко меняют запахи и вид.