Гарики на все времена (Том 2)

274

Подушку мнет во мраке ночи,

вертясь, как зяблик на суку,
и замуж выплеснуться хочет
девица в собственном соку.

275

Какие дамы нам не раз

шептали: «Дорогой!
Конечно да! Но не сейчас,
не здесь и не с тобой!»

276

На старости у наших изголовий

незримое сияние клубится
и отблесками канувших Любовей
высвечивает замкнутые лица.

277

Любви теперь боюсь я, как заразы,

смешна мне эта легкая атлетика,
зато люблю мои о ней рассказы
и славу Дон Жуана — теоретика.

278

Затем из рая нас изгнали,

чтоб на земле, а не в утопии
плодили мы в оригинале
свои божественные копии.

279

Семья, являясь жизни главной школой,

изучена сама довольно слабо,
семья бывает даже однополой,
когда себя мужик ведет как баба.

280

Увы, но верная жена,

избегнув низменной пучины,
всегда слегка раздражена
или уныла без причины.

281

Семьи уклад и канитель

душа возносит до святыни,
когда семейная постель —
оазис в жизненной пустыне

282

Чтобы души своей безбрежность

художник выразил сполна,
нужны две мелочи: прилежность
и работящая жена.

283

Чего весь век хотим, изнемогая

и мучаясь томлением шальным?
Чтоб женщина — и та же, но другая
жила с тобою, тоже чуть иным.

284

Логикой жену не победить,

будет лишь кипеть она и злиться;
чтобы бабу переубедить,
надо с ней немедля согласиться.

285

Проблемы и тягости множа,

душевным дыша суховеем,
мы даже семейное ложе —
прокрустовым делать умеем

286

Забавно, что ведьма и фурия

сперва были фея и гурия.

287

А та, с кем спала вся округа,

не успевая вынимать,
была прилежная супруга
и добродетельная мать.

288

Зов самых лучших побуждений

по бабам тайно водит нас:
от посторонних похождений
семья милей во много раз.

289

Любви блаженные страницы

коплю для Страшного суда,
ибо флейтистки и блудницы
меня любили-таки — да.

290

В семье мужик обычно первый

бывает хворостью сражен;
у бедных вдов сохранней нервы,
ибо у женщин нету жен.

291

Стал я склонен во сне к наважденьям:

девы нежные каждую ночь
подвергают меня наслажденьям,
и с утра мне трудиться невмочь.

292

Глаза еще скользят по женской талии,

а мысли очень странные плывут:
что я уже вот-вот куплю сандалии,
которые меня переживут.

293

Нет, любовной неги не тая,

жизнь моя по-прежнему греховна,
только столь бесплотна плоть моя,
что и в тесной близости духовна.

294

Когда умру, и тут же слава

меня овеет взмахом крыл,
начнется дикая облава
на тех старух, с кем я курил.

295

Думаю угрюмо всякий раз,

глядя на угасшие светильники:
будут равнодушно жить без нас
бабы, города и собутыльники.

296

Я готовлюсь к отлету души,

подбивая житейский итог;
не жалею, что столько грешил,
а жалею, что больше не мог.