Гармана

— Я предвидел это, — с прикашливанием сказал он, — и потому пришел сюда. Вот он, самовластитель! — Эрат Горан ткнул палкой в сторону Гара Эрганта. — Стоит на месте ответчика и безмолвствует. Да какой он самовластитель? Самовластитель запретил бы это сборище и не стоял бы на столь позорном месте, слушая ваши крамольные речи!.. Я знаю эрата Эрганта с момента появления его на свет и кому как не мне порицать или защищать его? Так слушайте старого Горана. Сей человек — ваш спаситель. Сей человек, коего вы осуждаете, ваш истинный друг прежде, и лишь после — ваш повелитель. Намерения его всегда были чисты и непорочны, и преданность Гармане беспредельна. Многолюдная площадь неуверенно погудела и затихла. — Так вам ли осуждать, эраты, деяния того, кто видит дальше вас и уверенно ведет вас тернистым путем, в конце которого ждет светозарное благоденствие? Не нойте подобно глупцам и не ропщите в один голос с недругами примэратов! За терпение в великом труде и послушание ваши дети и внуки принесут вам в благодарность все лучшие цветы Страны. Это говорит вам старый Горан!..

Из Народного Собрания Гар Эргант вернулся во дворец уже под вечер и прежде всего навестил выздоравливающего Квина. Тот уже вставил, лекарь позволял ему прогулки. Он сильно осунулся, кожа стала зеленоватой и прозрачной, держался он замкнуто, постоянно искал уединения и все чего-то боялся. После смерти Барета он потерял голос, и все попытки лекаря пока ни к чему не привели. Гара Эрганта Квин не избегал, хотя, кажется, особого желания быть с ним не испытывал. Однажды он озадачил примэрата, написав тростниковой палочкой всего пять слов: «Это был не эрат Лоэр». Конечно же, он имел в виду Барета.

— Ты о чем, дружок? — спросил тогда Гар.

С минуту Квин хмуро смотрел под ноги, потом снова взял тростниковую палочку и обмакнул ее в сосуд с краской. Эргант прочитал: «Это был другой человек».

— Ты ошибаешься, Квин.

Квин снова уронил голову и, кажется, совсем не слушал того, о чем говорил Гар Эргант. Только когда Гар стал уходить, он на том же листе из луба фикуса написал: «У эрата Лоэра на правой груди был шрам, а на левой — знак амазонок». И Квин опять, кажется, не слушал объяснения Эрганта, задумчиво сжигая исписанный лист над пламенем свечи.

В этот раз он озадачил другим сообщением. Гар несколько минут говорил о своих делах, об обещаниях лекаря, а Квин безучастно смотрел в угол и вдруг ни с того, ни с сего написал: «Вчера я видел вас в саду с эриной, у которой закрыто лицо. Я знаю ее: это Виния Эроб».

— Да. Мне это известно, — сказал Гар.

Лицо Квина лишь на секунду оживилось недоумением. Он снова придвинул к себе лист и торопливо обмакнул в краску палочку. Эргант заглянул через плечо Квина и прочитал: «Ей нельзя верить!». Гар внимательно посмотрел на затравленное лицо мальчика и кивнул:

— Спасибо, дружок. Я буду осторожен.

Разве мог он сказать Квину, что весть, которую принесли гонцы от Лоэра, содержала противоположный смысл: «Эрина Виния Эроб наш преданный друг. Ей следует предоставить полную свободу действий — от этого будет много пользы». Правда, Эрганта смущало одно обстоятельство: почему Лоэр об этом не сказал сам, когда был еще в Сурте?

Праздник эрин возник еще в те далекие времена, когда по земле Гарманы бродили разрозненные племена, уже в ту пору имевшие довольно дружественные связи с амазонками.

В этот день, а, вернее, день и последующую ночь ни один мужчина не имел права выйти на улицу — он должен был безропотно вести домашнее хозяйство. Женщины же в это время гуляли на улицах, посещали харчевни, вечером организовывали представления, пляски, и очень редко бывало, чтобы они спали ночью: такой праздник раз в году, и следовало повеселиться от всей души!..

Виния днем не пошла на праздник, сославшись на недомогание, и лишь вечером с видимой неохотой покинула дворец. Она шла по улицам медленно, глядя себе под ноги, и поднимала голову лишь тога, когда ее останавливали блюстительницы порядка, чтобы удостовериться в том, что она женщина.

В праздничный день настроение у Винии было не праздничное: прошло уже не мало времени с тех пор, как она проникла во дворец примэрата, но до сих пор не сумела выполнить волю Бефа Оранта. А он ей сказал перед тем, как отправить в Сурт: «Эргант Гар и предавший нас Квин — вот две последние жертвы. Их смерть — ваше возвращение в Эрусту. Их смерть — ваше право требовать от меня любых сокровищ Гарманы!..» Не все так просто, как думает суперат. Эрганта постоянно оберегают верные люди, а Квин, этот влюбленный в нее дурачок, за семью дверями, к нему не подступишься. Впрочем, вышел бы он только в сад, хоть на миг, этого было бы достаточно для осуществления задуманного…