Гармония – моё второе имя

Я говорил это ему, но мысленно обращался к Гоше, олицетворению всех опарышей на земле, и не только к Гоше. В частности, к Учителю. Я говорил, потеряв всякую надежду, что меня услышат; единственный вразумительный мотив, толкавший меня на подвиг речеговорения, – мне просто надо было выговориться. Выпустить пар в гудок. Просто высказаться – чтобы уцелеть: иначе могло разорвать изнутри от излишнего смыслового давления, на выходе обретавшего форму ядовитой иронии. Боже мой! Чацкий с его наивным и безадресным «а судьи кто?» показался бы верхом здравого смысла по сравнению со мной, потерявшим над собой контроль.

– Хочешь, я поделюсь с тобой моим личным кодексом? Не хочешь? Тем более поделюсь. Так вот. Я бы приговаривал чистюль к линчеванию за сладострастные и обоснованные обвинения в тот момент, когда виноватому требуется помощь и участие. А для фанатов бессознательного освоения жизни я бы все же предусмотрел специальное Постановление Господа Бога – и наказывал бы как-нибудь по-дурацки только и исключительно дураков. Ибо: порядочный и беззлобный дурак – это нравственный монстр.

И еще… Был бы Богом – казнил бы в первую очередь тех, кто в Меня, Несчастного, верит. Не можешь думать – веруй, но не делай вид, что думаешь.

– Ненавижу всех, – заключил я, чем вызвал сотрясение воздухов, в которых появились еще десятка два зигзагов-ежей.

Я швырнул листы своей работы на Сенину территорию (они разлетелись белыми тощими аистами – рынок, демократия, религия, секс, национализм), развернулся и исчез из жизни Сени навсегда.

Он, поддавшись дьявольскому искушению, прочитал мою работу, о чем великодушно и обстоятельно уведомил меня своим, в пику мне, смиренным и прогрессивным эссе. Работа ему не понравилась решительно. Чему я был искренне рад. Но я дочитал его за версту смердящий милосердием опус до конца.

Чтобы досадить мне, Сеня стал в очередной раз защищать двух выродков, которые кошмарили пару континентов, прикрываясь демократическими слоганами, уместными разве что на ярмарке, той самой, по которой ехал Ванька-холуй, чтобы за честно заработанные три копейки отовариться в ближайшей бакалее и уткнуться хлебалом в вонючую лужу счастья. В слюнявые слоганы выродки, якобы, искренне верили.

Тем хуже для выродков (для их страны – полная жопа), это серьезное отягчающее обстоятельство, ибо характеризует демократических выкормышей как последних глупцов, холуев бессознательного.

Говорю вам: глупые люди – это инструмент апокалипсиса.

Своей святой, то есть слепой, демократической верой они немало повеселили весь цивилизованный мир, который, будучи на всепланетной ярмарке почтенной публикой, от души, подпираемой сытым брюхом, потешался над незадачливым восточным соседом. Ай, да Ванюша, ай, да придурок. Демократия, братство… Справедливость, международное право… Фу, до слез довели, паяцы окаянные. И, главное, откуда они взялись, такие выкопни? С Луны, что ли, свалились?

Интересуетесь, о каких выродках идет речь?

О Горбачеве и Ельцине. О дегенерате Борьке и дауне Мишеле, о ком же еще?

Взбесившийся капрал Адольф с европейским размахом доказал, что тоталитаризм – оборотная сторона демократии, разуверившийся в милости небес семинарист и полубес Иосиф с помощью вышеозначенных выродков окончательно убедил всех, что демократия – это худшая разновидность тоталитаризма.

Паскуды все.

Звезда Пентагон

Рынок, демократия, религия, секс, национализм – это инструменты диктатуры бессознательного, диктатуры натуры , с помощью которых, однако, цивилизации удалось создать не пользующиеся авторитетом высшие культурные ценности.

Целых пять китов, на которых покоится цивилизация, стремительно входящая в штопор глобализма. В принципе хватило бы первых три позиции, и дело свелось бы к классическим трем китам. Но пять лучше: у пятиконечной Системы появляется внутренняя противоречивость, гарант устойчивости. Пятиугольник легко принимает форму замкнутого круга (он же круговая порука, он же круговая оборона, он же тотальная агрессия: на выбор). Перед нами вписанная в пять углов звезда Пентагон, украшающая древо цивилизации, похожее на пирамиду или рождественскую ель.

Итак, рассмотрим все пять позиций по порядку.

1. Рынок. Почему на рынке, на базаре правилом хорошего тона считается торговаться?

Принято ссылаться на традиции; специалисты утверждают, что в Коране даже есть страницы, где недвусмысленно указывается на необходимость торговли, коммерческого диалога, который является не только знаком взаимного уважения, но и едва ли не роскошью человеческого общения.

Словом, базар – это любезное сердцу место, где принято торговаться. Иначе говоря, диалог уважаемых продавца и покупателя трактуется как социокультурная традиция.

Думаю, дело обстоит несколько иначе. Что значит торговаться?