Гармония по Дерибасову

- Эй, эй, мада-а-ам! - кричал Дерибасов. - Я имею вам сказать... Вот эта свинина... вот эта свинина, она очень как раз под ваши губки бордо!

Мадам шарахалась в сторону, а Дерибасов, покосившись на соседний прилавок, обращался к очередной покупательнице:

- Ну и мадам! - качал он головой вслед шарахнувшейся. - Это была такая шутка. Как это говорят на моей любимой далекой родине - алеющие губки... э... ну, не важно. Кстати, если мы уж начали о свинине, то очень рекомендую, мадам. Вашему прекрасному мужу... О! О, это как раз то, что надо практичному человеку, я уже имел вам сказать...

Дерибасов вертелся, склонял голову на бок, отвешивал свинину, красиво откидывал чуб, переставлял слова почти так же, как некий киноактер, игравший в недавнем детективе то ли Лешу, то ли Сашу с Пересыпи.

- А моя фамилия Дерибасов, - добродушно скалился Михаил, - да, да, да. Это все мой неугомонный дед, о, его знала вся Одесса... Что, мадам? Три килограмма? Пожалуйста, питайтесь на здоровье, да, да, вся Одесса... Нет, зачем же сразу рецидивист? Скажем, портной! Х-ха! Нет? Ну-у, граждане, конечно - отчаянный рыбак. Ры-ыбачка-а Со-оня-а... Х-ха! Два кило? Сей миг. Да, Дерибасов, ну жил там, да-а-а, милый такой дедуля, ...ушел как-то в море и... сколько, говорите? Да я слушаю вас вот этими самыми ушами! Не-ет, это против морали. Этот кабан - мой бедный Жорка, я не чаял в нем ни чьей души, а потом вот этими руками... ах: я подлец, х-ха! Не, за три рубля это свинство, вы меня поняли? Свинство за свинство, это слишком сильно сказано. Сколько, говорите? А что так сильно мало?..

Соседям Дерибасов сказал:

- Я из Одессы. Временно живу в окрестностях - вышел случай. Зовут Мишель. Фамилия Дерибасов. Про Де Рибаса слыхали? Про француза? Ну как же!

Зачем Дерибасов заметал следы на своей родословной? А просто так. Для пикантности. А вообще-то фамилия пошла от зятя Назария по четвертой дочери - Ахмета, по прозвищу Делибаш, означавшее по-тюркски что-то вроде «сорвиголова», Прозвище он получил еще на родине, на военной службе, за беспардонное ухарство. Отчаянность эта проистекала от отчаянья. Еще в юности, в день, когда Ахмету сделали обрезание, дервиш предсказал ему смерть на снегу и одну-единственную вдову.

Возмужав и возлюбив женщин, Ахмет стал тяготиться предсказанием. Еще бы! Ведь все мало-мальски достойные люди всю жизнь составляли букет своего гарема и могли с гордостью думать о своем траурном венке. Не желая быть безгаремным горемыкой, честолюбивый и женолюбивый Ахмет рыскал в поисках смерти как по полям брани, так и по чужим гаремам.

В конце концов Делибаш был обнаружен в гареме одного Очень Уважаемого Всеми Человека и едва унес ноги. На следующий день Очень Уважаемый Всеми Человек сказал на базаре, в присутствии многих ушей: «Этому делибашу Ахмету очень нравится мой гарем. Раз у него такой хороший вкус, клянусь, я поселю его там. Такой отважный человек будет хорошим евнухом!»

Ахмет знал, что Очень Уважаемый Всеми Человек склонен забывать о посулах, но угрозы выполняет всегда. И по всей стране у него полно Очень Уважаемых Всеми Друзей. Злополучный Делибаш поступил в духе русского романтизма - бежал на Кавказ.

Горянки Делибашу не понравились. Он был воспитан на восточной неге, лицах, затмевающих красотой луну, плещущихся, как форель, голых животах и тяжелых округлых бедрах. В общем, после яркой масляной живописи Востока, графика гор его не вдохновила.

Делибаш брел через перевалы, презирая снег, на котором ему суждено было умереть. Потом горы стали мельчать, а женщины оставались прежними. Потом была степь, где женщины скакали вокруг Делибаша на конях, чем неприятно шокировали его.

Так и шел он по земле, пока не уперся в бревенчатую стену одной из четырех назарьинских изб. Далее предание гласит:

«Уперся Делибаш взглядом в стену назарьевской избы, да и схоронился за стогом. А Дарье Назаровой приспичило тут за водой идти. И как она только мужика за версту учуяла? Ступила она на крылечко, зевнула, потянулась сладехонько, косу на грудь перекинула, а та с груди, как вода с водопада... Тут-то у Делибаша сердце-то по первому разу и захолонулось. А Дарья с коромыслом все ближе. Стог-то неподалеку от колодца стоял.

А у Дарьи! Серьги блещут! Бусы пляшут! Зубки сахар, губки малина! Румянец - у иной на всей щеке не уместится! А глаза такие уж синие, что такого цвета и в природе-то нет. Такого цвета только мозаика в султанском дворце быть могла! Тут сердце Делибашево во второй раз захолонулось. Понятно, истосковался мужик по такому раздолью бабьему!

Ну, а как Дарья две пудовых бадьи доверху наполнила, да назад с коромыслом поплыла, да так, что вода и не дрогнет, а бедра так и колышутся, в третий раз уж так всего Делибаша захолонуло! Завизжал он по-басурмански, да за Дарьей!