Гармония в семье и браке. Семья глазами православного психолога

Опять необходимо вспомнить о том, что каждый человек свободен в своем выборе и волен поступать так, как считает правильным. По этому поводу стоит привести один яркий пример, описанный в книге Архимандрита Епифания Феодоропулуса «Добрачные отношения. Гражданский брак. Аборты».

«Однажды знаменитого врача-хирурга посетила одна молодая женщина, которая просила его о врачебной помощи. У нее было двое маленьких детей, и в тот момент она была на четвертом месяце беременности. Ее супруг - врач, был мобилизован (события происходили в годы Второй мировой войны). У женщины были боли в левой груди, а в левой подмышке у себя она обнаружила маленькую твердую опухоль. После того, как врач выслушал ее, он приступил к обследованию. Вот как об этом повествует отрывок из книги:

«...Я ощупал и почувствовал очень твердый, практически разрушившийся лимфатический узел - но можно было бы определить и целую цепочку из таких же пораженных болезнью желез! Не выдав своего удивления, я ощупал всю левую грудь, которую окружало тонкое темное сплетение вен... и пришел в ужас. Затем я обследовал, чтобы сравнить и проверить - как я делаю это всегда, - правую ее грудь и определил, что и в этой груди есть твердая опухоль. В одном месте кожа оказалась опасно натянутой. И в правой подмышке под кожей я почувствовал маленькие твердые железы, и две опухоли побольше в области плечевого сосудистого пучка. Это было страшно! Двусторонний, быстро прогрессирующий рак груди...

Пока больная одевалась, я думал о том, как сказать ей горькую правду...

Итак, когда больная, одевшись, снова села в кресло, я сказал ей:

Фрау! То, что дело обстоит серьезно, Вы знаете и сами. То, что перед нами трудный выбор, я не могу, не должен скрывать от вас.

Она не дрогнула, не заплакала...

Мне нужно немедленно переговорить с вашим мужем. Надо срочно вызвать его с фронта.

Однако на этот раз в глазах у нее стояли слезы.

Я не знаю, где мой муж. Вот уже много месяцев мы не имеем от него вестей.

Этот факт намного усложнил положение, так как теперь бедная женщина оставалась один на один с решением, которое она должна была принять. С решением, означающим жизнь или смерть для ребенка, которого она носила под сердцем. Следовало объяснить ей, насколько необходимо принять решение, и я продолжал жестким тоном:

Вы очень тяжело больны и, несомненно, находитесь в большой опасности. Изменения в вашей груди напрямую связаны с беременностью. Ваши железы пришли в измененное состояние под влиянием определенных гормонов беременности, и в них наблюдаются дегенеративные отклонения. Прошу вас, поймите, что именно по этой причине я предлагаю вам прерывание беременности. В том состоянии, в каком вы находитесь, я не могу оставить вам ребенка. Нам нужно задержать развитие этих опухолей в груди и по мере возможности остановить его. Однако этого нельзя сделать, пока в организме циркулирует большое количество гормонов беременности, полезных для ребенка, но для вас почти смертельно опасных. Поэтому следует прервать беременность. По-моему, обсуждать здесь нечего.

Она посмотрела на меня с испугом, затем отрицательно покачала головой и сказала твердым голосом:

Нет! Никогда! Ребенок принадлежит только мне и моему мужу! Я никогда не дам своего согласия на то, чтобы у меня его отняли. Он - наследство для моего мужа, и я не могу от этого отказаться. Мне совершенно безразлично, что может случиться со мной. Я знаю, что моя жизнь в опасности; давайте поговорим спокойно, я знаю, что я обречена. Я это понимаю и только поэтому вас прошу: сохраните мне жизнь до тех пор, пока не родится ребенок!

Я долго молчал, пораженный ее словами. Затем я предпринял новую попытку переубедить ее и сказал:

Вы не должны так говорить. Вы в большой опасности - это верно, но вы еще не обречены. Никто не может этого утверждать.

У нас есть шанс: было бы возможно спасти Вас, если бы мы смогли уменьшить энергию гормонов беременности немедленным ее прекращением. Но совершенно точно, что, если этого не сделать, вы умрете, даже если бы я полностью удалил обе груди...

Когда я закончил, она посмотрела на меня в упор и ответила почти враждебно:

Я этого не хочу! Вы не можете отобрать у меня ребенка! Вы не можете его убить!

Никогда за многие годы моей врачебной практики мне не i приходилось встречать ничего подобного. Потрясенный, я пожал ей руку.

Хорошо, Вы победили. Ваше желание будет исполнено. Я прошу вас, устройте все дела дома как можно скорее и немедленно приезжайте в клинику. Мы не можем терять время.

Два дня спустя она легла в нашу клинику в прекрасную одноместную палату. В первое мое посещение она была невозмутима, почти радостно спокойна. К сожалению, я должен был сообщить ей новые неприятные известия. Я сказал ей, что не могу рисковать, удаляя сразу обе груди.

На следующий день в семь утра мы должны были оперировать одну сторону, и если бы все пошло хорошо, то через две-три недели мы бы прооперировали максимально глубоко и другую...