Гарнизон

— Холанн мог бы много добиться. К сожалению, его слишком долго заколачивали в чуждую ему форму силами всей воспитательной машины Танбранда. Природная живость ума и прочие полезные качества искривились и застыли в новой матрице. В иных обстоятельствах из него мог бы получиться хороший сержант или унтер. Может быть даже офицер. Но теперь поздно меняться, ведь ему, кажется, уже за сорок… Так вот, к чему я это говорю. Холанн не глуп и по — своему смел. Он не побоялся даже выйти со мной к оркам, хотя чуть не упал в обморок пару раз. Ему можно грозить в малом, но если я поставлю на кон судьбу Волта, это его только укрепит. Поэтому я не стану его пугать. Я расскажу ему то же, что рассказал тебе — о наших перспективах и о том, что выхода нет. Уверен, он сделает правильный выбор.

— И о своем отступничестве тоже расскажешь?

— Если понадобится, — непреклонно подытожил Тамас. — Он не сумасшедший фанатик, а просто человек, который мало что видел в своей жизни. Фанатика я бы просто убил. С человеком — договорюсь.

Разговор — если это можно было назвать разговором — стремительно увял. Собеседникам было больше нечего сказать друг другу. Судя по быстрым шагам, еретик Тамас вышел первым, сочтя тему исчерпанной. Священник вышел следом, тяжело, шаркающей походкой. Дышал он столь тяжело, что не видя Фация Уве мог бы предположить, что за ящиком бредет одышливый старик.

Боль в мышцах от долгого неестественного положения разом свалилась на Холанна. Заставила зашипеть и скривиться при первом же движении. Гайка, похоже, только сейчас отдала себе отчет, что большую часть подслушанного разговора она провела в объятиях коменданта. Пусть почти платонических, но все же… она смутилась и отпрянула к стене, под стеклянный прямоугольник, одергивая ворот, поправляя длинные светлые волосы. Туэрка отвернулась от Холанна, ее вздернутый нос в профиль казался еще более курносым и… милым.

Уве с силой растер лоб, стянутый глубокими морщинами и выдохнул. Посмотрел на Туэрку, которая по — прежнему избегала его взгляда. На кусочек звездного неба, что виднелся сквозь стекло. На телескоп.

И отчетливо понял, что теперь ему предстоит принять первое настоящее решение в своей жизни. Полностью самостоятельное, от которого вполне вероятно зависела чужая жизнь… или смерть. Решение, от которого нельзя увильнуть или сбежать, хотя бы потому, что Гайка слышала все, а сейчас Уве скорее умер бы, чем дал ей повод считать себя слабым трусом.

Но самым страшным было то, что Холанн не мог сказать, на чьей стороне его предпочтение. Десятилетия прожитой жизни, вера в Бога — Императора — все вопияло о том, что Тамас мерзкий еретик, а речи его есть сладкий яд, что отравляет души маловерных. Уве повторял себе это снова и снова стиснув зубы, сжав кулаки до боли в тонких слабых пальцах уже немолодого счетовода.

Но не мог поверить до конца, всей душой, без сомнений и колебаний.

«Неужели так и начинается Отступничество? С малого сомнения?..» — спросил он себя. уже понимая, что некому дать ответ.

И тут завыли тревожные сирены.

Глава 26 День сорок четвертый

Танбранд обращался в склеп, дистрикт за дистриктом, уровень за уровнем. Однако внешне он не походил на темную могилу. Стационарные аккумуляторы все еще хранили энергию, теплоэлектростанции пережигали прометий на электричество, автоматика и сервиторы поддерживали работу отдельных систем и районов в меру своих скудных возможностей. Часть районов погрузилась во тьму, но другие по — прежнему сияли светом. Повинуясь таймерам загорались и гасли сигналы на высотных вышках. Каждый час звонили будильники, а пневматическая почта административных учреждений гоняла впустую тысячи капсул.

Хозяин покинул дом, а тот никак не хотел признавать это, пытаясь сохранить видимость жизни…

Смерть неспешно накрывала Танбранд темным, беспросветным крылом, в котором каждое перо было чьей — нибудь трагедией, о которой, впрочем, уже никому не суждено узнать. И все же, были те, кто отказывался мириться с роковой предопределенностью.

— Холодно…

Первый дозорный яростно потер ладони, словно хотел добыть из них согревающий огонь. Лазерная винтовка моталась на широком ремне, методично ударяя хозяина по груди. Человек затопал ногами, с одной стороны энергично, разгоняя кровь по замерзшим членам. С другой — как — то очень осторожно, словно кот, ступающий одновременно сильно и легко. Так, будто дозорный опасался шуметь.

Его напарник поднял голову и скептически обозрел пляску замерзающего. Поправил оружие — солидный, хороший дробовик с барабанным магазином и клеймом энфорсеров Арбитрес. За минувший месяц оружие пережило уже трех владельцев, и четвертый надеялся, что на нем печальная очередность и закончится.

— Холодно! — повторил первый трагическим шепотом.

— Под утро всегда так, — второй тоже решил поучаствовать в разговоре.