Гарнизон

Бесполезный. Слабый. Ничтожный. Все в точности, как нашептывал голос у ангара. В точности, как чувствовал сам счетовод — не желая признаваться в этом самому себе.

Уве посмотрел на жирного. Тот что — то говорил, широкого разевая рот с очень красными — будто напомаженными — губами. Звуки вязли в холодном воздухе, как пули в желе. Шлепала подбородками жена администратора, размахивали пухлыми кулачками «дети», каждый из которых возможно был равен по возрасту коменданту. Только охранник в зеленом отступил на шаг, словно неосознанно хотел отдалиться от патронов.

— Нет.

— Что «нет»? — не понял толстяк.

— Нет, — повторил Холанн и поднял руку в черной перчатке.

— Сержант, — негромко скомандовал он.

— Здесь, — сержант возник, будто из ниоткуда, лучась боязливой исполнительностью.

Черная ладонь коменданта по широкой дуге опустилась параллельно мерзлой земле и затоптанному снегу, пока не указала в точности на летающую машину и стоящих рядом с ней.

— Я хочу, чтобы эти люди умерли.

Сержант сипло втянул воздух и срывающимся голосом возразил:

— Никак не могу… господин комендант… никак.

— Позовите комиссара, — попросил Холанн. Контраст между мертвенным спокойствием речи и тьмой в глазах коменданта оказался столь выразителен, что сержанта как ветром сдуло.

Ждать пришлось недолго, Тамас или оказался неподалеку, или поспешил на вызов.

— Что случилось… — Хаукон быстро, с внимательным прищуром оглядел мизансцену. — Господин комендант?

— Под замок! — орал жирный, потрясая ручками. — Под трибунал!

— Господин комиссар, — сказал Холанн и сам удивился — слова рождались сами собой, выстраиваясь в правильные фразы, наилучшим образом отражая мысли самого Уве. Но больше всего комендант поразился собственному спокойствию. Чудесный синий фильтр отсекал все лишнее, оставляя лишь спокойный, несуетливый расчет. И Холанн наслаждался каждым мгновением этого нового ощущения.

— Этот человек… эти люди бежали из Адальнорда, оставив свой пост. Они потеряли право приказывать и ждать к себе какого — либо особенного отношения.

Холанн немного подумал, выстраивая в уме следующую фразу. А комиссар едва удержался от того, чтобы недоуменно почесать затылок и спросить — не подменил ли коменданта какой — нибудь злобный брат — близнец.

— Они дезертировали и предали тех, о чьем благе обязались заботиться. Они предали губернатора Теркильсена, который облагодетельствовал их. Они предали Ахерон и Бога-Императора, который любит всех людей, желая им только блага и защиты. Как комендант базы номер тринадцать я обязан вынести приговор и вынес его. Сержант выразил сомнение в моем приказе. Комиссар Тамас, пожалуйста, устраните эту проблему.

Толстая семейка в замешательстве уставилась на телохранителя. Телохранитель мрачно посмотрел на солдат с лазганами.

— Холанн… — комиссар посмотрел на коменданта со странным, совершенно новым любопытством. В его взгляде не было уважения, скорее удивление. Тамас стал близко, почти вплотную и говорил очень тихо, так, что слова достигали только ушей Уве. — Вы не слишком… заигрались?

— Я комендант Волта, — так же тихо ответил Уве. — Я тот, кто посылает людей на смерть. На погибель не только тела, но и самой души. А игры… игры кончились. Фаций мертв. И я могу лишь молиться о том, чтобы Бог — Император вырвал его душу из когтей демонов Варпа. И это ведь твой урок, Хаукон — отсечь малое ради выживания большего.

— Похоже, у меня появился ученик и последователь… — протянул Тамас. — Не многовато ли еретиков для одного Волта?

Холанн ничего не ответил. Он просто пошел прочь, не оглядываясь, не говоря ни слова. Наслаждаясь чувством ясности и полной отрешенности от любых сомнений и комплексов. А комиссар неожиданно усмехнулся, глядя ему в спину. Ливрейный слуга очень быстро переводил взгляд с Уве на своего хозяина, затем на комиссара и обратно. Руку он держал у набедренной кобуры с небольшим лазпистолетом, но не касаясь оружия.

— Я дам тебе выбор, — сказал Тамас телохранителю, с кривой усмешкой на губах. — Ты можешь остаться с ними… Или с нами.

Зеленый помотал головой, словно стряхивал воду с мокрых волос. Щеки и нос у него побелели от холода — разговор затянулся, а телохранитель был одет куда легче своих хозяев. Затем ливрейный молча шагнул в сторону от жирдяев. И снова. И снова. При этом он исподлобья глядел на администраторшу — именно на нее, а не на супруга — и в глазах слуги полыхнула застарелая, наконец — то прорвавшаяся ненависть.

Холанн шел неспешно, размеренно, глубоко и ровно дыша. Позади Хаукон громко и четко скомандовал:

— Отделение, оружие к бою!

Почему — то молчали беженцы из Адальнорда. То ли страх замкнул им рты, то ли они до сих пор не могли поверить, что вот так — просто и буднично — заканчивается их жизнь.

— Огонь.

Сам по себе выстрел из лучевого оружия бесшумен, только тихо жужжит система охлаждения. Восемь стволов гудели, как маленькая трансформаторная будка. И оглушительно шипела, стреляя облачками перегретого пара, влага, которую испаряли лазерные лучи.