Гарольд, последний король Англосаксонский

– И ты, сердцевед, еще удивляешься, что ученый предается наукам ради самой науки? – обратился Ланфранк снова к герцогу. – Так как я происхожу из знатного, но бедного семейства и вовсе не обладаю физической силой, я засел за книги и вскоре заметил, что в них скрывается и богатство, и сила. Мне много рассказывали о даровитом герцоге Нормандском, владельце небольшой земли, замечательном воине и страстном любителе наук, я отправился в Нормандию, увидел тебя, твоих подданных и припомнил слова Фемистокла: «Я не умею играть на флейте, но могу превратить маленькое государство в большое». Придерживаясь того мнения, что науки могут заслужить уважение народа только тогда, когда ими занимается глава государства, и замечая, что ты, герцог, человек не только дела, но и мысли, я неминуемо должен был заинтересоваться тобою... Что касается брака, которого ты так настойчиво добиваешься, то я сочувствую твоему желанию; быть может, это происходит вследствие того, что я сам когда-то, – на бледных губах Ланфранка промелькнула меланхолическая улыбка, – любил и понимаю, что значит переход от сладостной надежды к безграничному отчаянию... Теперь земная любовь угасла во мне. Но, сказать по правде, я больше сочувствую герцогу, чем влюбленному. Естественно, что я сначала беспрекословно слушался Маугера: во-первых, я слушался его как священника, а во-вторых, потому, что за него стоял закон. Когда же я решился остаться в твоем герцогстве, несмотря на приказание удалиться, то дал себе слово помочь тебе: я начал сознавать, что на твоей стороне право человека... Герцог! Союз с Матильдой Фландрской утвердит твой трон и поможет тебе завладеть новым скипетром. Так как твое герцогское достоинство еще не вполне признано, тебе необходимо соединиться узами родства с древними родами императоров и королей. Матильда Фландрская происходит от Карла Великого и Альфреда. Франция угрожает тебе войной – женись на дочери Болдуина, племяннице Генриха Французского, и враг, породнившись с тобою, поневоле сделается твоим союзником. Это еще не все. Видя эту Англию, в которой царствует бездетный король, любящий тебя больше самого себя; это дворянство, одаривающее своей благосклонностью то датчан, то саксонцев; и этот народ, не обращающий внимания на древний род... видя все это, тебе, конечно, не раз приходило в голову, что нетрудно будет нормандскому герцогу сесть на английский престол. Матильда также в родстве с королем Эдуардом, что тоже немаловажно для тебя... Довольно ли я сказал, чтобы доказать, как хорошо было бы, если бы папа ослабил слегка строгость церковных уставов? Ясно ли тебе теперь, что могло бы побудить меня присоветовать римскому двору относиться более сочувственно к твоей любви и упрочению твоего могущества? Понял ли ты, что и смиренный священник может смотреть на дела сильных мира сего глазами человека, умеющего сделать маленькое государство большим?

Вильгельм не был в состоянии отвечать: он смотрел с каким-то суеверным ужасом на этого маленького ломбардца, так ловко проникнувшего во все тайны и тонкости той политики, которая примешивалась даже к его страстной любви. Ему казалось, что он слышит отголосок своего собственного сердца – так верно угадал Ланфранк его самые заветные мысли.

Священник продолжал:

– Вот я и подумал: «Ланфранк, пришло время доказать, что ты, слабый бедняк, недаром пришел к убеждению, что знание может больше способствовать успеху политических предприятий, чем полная сокровищница и громадные армии»... Да, я твердо верю во всемогущество науки! Из сказанного бароном ты можешь понять, что лишишься всех своих баронов, если папа отлучит тебя от церкви. Но только это случится: и армии твои исчезнут тогда, а сокровища, накопленные тобою, уравняются в цене блеклым листьям... кроме того, герцог Бретонский заявит претензию на нормандский трон, а герцог Бургундский заключит союз с королем Французским и соберет изменившие тебе легионы под знамя римской церкви... Как только над тобой прозвучит анафема, ты потеряешь корону и скипетр.

Вильгельм тяжело вздохнул и крепко стиснул зубы.

– Но пошли меня в Рим, – продолжал ученый, – и угрозы Маугера окажутся ложными. Женись тогда на Матильде и смейся над интердиктом твоего дяди-изменника. Поверь, что папа благословит твое брачное ложе, если я возьмусь за дело. Когда ты убедишься, что я сдержал свое слово, то не награждай меня повышением сана, а способствуй умножению полезных книг, учреждай больше школ и позволь мне, своему слуге, основать царство наук так же, как ты положишь основание царству непобедимых воинов.

Герцог, вне себя от восхищения, вскочил и крепко сжал священника в объятиях. Он поцеловал его так называемым поцелуем мира, которым в то время короли приветствовали друг друга.