Гарольд, последний король Англосаксонский

Когда Гарольд пришел, лицо Хильды имело дикое и мрачное выражение. Она будто не замечала графа, пристально смотрела на огонь. Потом, как будто пробужденная невидимыми силами, она задвигалась вокруг заколдованного круга и запела тихим, глухим голосом такую песнь:

У священного ручья
Сидят Норны,
И водой его ежедневно
Освежают ясень жизни.
Олени щиплют листочки*,
[30]
А змеи гложут корень;
Но зоркий орел
Стережет дерево.
Капли воды из ручья
Я на гроб твой пролью,
Руны вызовут,
Пламень жизни,
Славный сонм наших праотцов
Из могил возведут.
Всю правду пророчице
И вождю ты скажи.

Хильда брызгала на могилу водой и кидала кусочки коры в огонь. Из склепа начало вырываться яркое сияние, в середине которого постепенно выдвигалась тень громадных размеров. Как Гарольд, внимательно наблюдавший происходящее, ни напрягал зрение он не в состоянии был решить, видит ли пред собой настоящее привидение или только какой-то сгустившийся туман. Вскоре Хильда снова начала петь:

О, Великий мертвец,
Кому саваном служит
Блеск его подвигов,
Ты прими мой привет!
Как Один во дни минувшие
Мрак гробов вопрошал.
И от праха Мимира*
[31]
Научения ждал
Так и гордый потомок
Его ждет от могил
Чтобы дух его праотцев
Его путь осветил.

Огонь громко затрещал, и из пламени полетели к ногам волшебные кусочки коры, знаки и буквы, которые теперь все были в блестящих искрах. Хильда подняла их и с любопытством осмотрела их; потом она издала такой ужасный крик, что Гарольд невольно задрожал всем телом. Хильда опять запела:

Ты не воин сошедший,
В лоно хладной земли;
Я дрожу пред тобою,
Посланник высшей судьбы.
Мощный сын исполина,
Грозный вождь,
Ты сковал мне уста,
Силу чар сокрушил!

Хильда страшно скорчилась, голос ее превратился в хрип, а изо рта показалась пена, но она продолжала:

Монагарх, сын колдуньи,
В Ямвиде царствуешь ты;
И на гибель несчастным
Ткешь нить зол и беды.
Когда в час роковой,
Судно мчится на мель,
Тогда гады толпой
Из болота ползут.
И на месте, где ты
Во сне являлся девице,
Стоишь гордо, но крылья
Распусти и лети поскорей.

Грозен, грозен дух злобы
И коварен.
Но ты
Не робей, и надменный
Враг падет пред тобой.

Пророчица опять замолкла, и Гарольд решился приблизиться к ней, видя, что она все еще не обращает на него внимания.

– Я действительно разрушу все козни врага, – заговорил он, – но я вовсе не желаю спрашивать живых или мертвых об угрожающих мне опасностях... Если ты можешь быть посредницей между мною и этой тенью, то ответь мне только на те вопросы, которые я считаю нужным предложить тебе. Во-первых, скажи мне, вернусь ли я благополучно из своей поездки к Вильгельму Нормандскому?

Пророчица выслушала его, стоя неподвижно, как статуя. Едва раскрыв губы, она произнесла чуть слышным голосом:

– Ты вернешься благополучно.

– Будут ли освобождены заложники моего отца?

– Заложники Годвина будут освобождены, зато Гарольд должен будет оставить от себя заложника.

– Зачем от меня заложник?

– Он будет гарантией прочности твоего союза с ним.

– А! Значит герцог Вильгельм согласится заключить со мной союз?

– Согласится, – ответила Мортвирта изменившимся голосом.

– Будет ли этот союз способствовать моему браку с Эдит?

– Будет! А без него тебе никогда ни назвать Эдит своею... Перестань больше спрашивать, перестань! – крикнула пророчица. – Разве ты не понимаешь, что моими устами говорит демон и душа моя страдает невыносимо!

– Но мне надо задать и другой вопрос: буду ли я королем Английским? Если буду, то когда?

Лицо пророчица оживилось, а огонь очень ярко вспыхнул, и из него вылетели оставшиеся в нем кусочки коры. Хильда бегло взглянула на них, затем она торжествующим голосом запела: