Гарпии

Очень ответственный момент — начало беседы с незнакомым человеком. Начало задаёт тон всей беседе, а взять верный тон — половина успеха. Не то можно спугнуть человека, и он замкнётся в молчании, а другой примется лгать.

— Видите ли, — осторожно начал комиссар, — вы можете оказаться весьма ценным свидетелем для полиции, но пока это неизвестно…

— А что я такого видела? — подозрительно спросила пани Выстшик. — Вроде бы в последнее время ничего особенного и не видела.

— Речь не о том, что пани видела. Скорее слышала. Вы бывали в нотариальной конторе на улице Вильчьей…

— А что, это законом запрещается? — насторожилась пани Ханна.

— Почему запрещено? И почему каждый встречает полицию в штыки, ведь она не только запрещать горазда, есть и у нас самые разнообразные функции. Любой может ходить в нотариальную контору, а для меня например, очень кстати, что пани была там в прошлую пятницу.

Ханна Выстшик бросила быстрый взгляд на настенный календарь.

— Ну, была. Но там тоже ничего особенного не происходило.

— Но кое-что происходило. Одновременно с пани там было ещё несколько клиентов. Вот о них я и хотел расспросить пани. Вы их запомнили?

Устало понурив голову, пани Ханна задумалась над своим стаканом чаю.

— Нет, не запомнила. Правда, была там одна разумная старушка, пришла оформить завещание, не то что моя тётка, если бы у нотариуса его записала, не было бы у меня теперь таких хлопот. А на других клиентов я и внимания не обратила. Нет, извините, пан полицейский, не запомнила я никого. А эта старушка…

— Как раз она нас и интересует! — подхватил Бежан. — Расскажите подробнее, что вы слышали.

— …а уж эта старушка, такая рассудительная, такая предусмотрительная, — не могла остановиться пани Ханна, и сразу стало понятно — запомнила, потому что тема для неё животрепещущая. — Нотариус ей пишет документ, и никто не придерётся, а мне приходится с родной сестрой судиться, проше пана, и ещё с двоюродной, та тоже претендует, а какое, спрашивается, её собачье дело? И ещё кузен, племянник вернее, тот уже и вовсе не родня, а туда же, ну как клоп какой в щель пролезает, наследства тёткиного ему захотелось! И вот что я вам скажу, пан полицейский, если бы не нотариус, фиг бы я получила из тёткиного имущества, эти гиены все бы по кускам разнесли, а он, дай бог ему здоровья, пообещал взять мою сторону и бумагу написал, и сестра уже видит — придётся со мной делиться, никуда не денешься. Хорошо, что я на такого попала, это мне судьба за все мои муки тяжкие его послала…

Бежан попытался направить показания свидетельницы в требуемое русло:

— И будучи там, пани поняла, как следует оформлять завещания? Как должны поступать порядочные люди.

— А вы что же, думаете, моя тётка непорядочная? Какая-нибудь лахудра? Да нет, она порядочная, только глупая, да будет ей земля пухом.

— Что вы, что вы, я хотел сказать — предусмотрительные люди, — спохватился Бежан. — Вижу ведь, как близко к сердцу вы принимаете такие вещи, вон, до сих пор нервничаете, как вспомните.

— На моем месте любая нервничала бы! Да, мне было интересно, как та старая американка оформляет своё завещание, а тут и подслушивать не надо было, она на всю контору кричала, такой у неё голос пронзительный. И все в подробностях расписала, кому сколько, тут уж никакой суд не придерётся. Моя тётка тоже много часто говорила, да на словах все и кончилось, нет, чтобы у нотариуса бумагу составить, — с горечью произнесла пани Выстшик.

— А та американская старушка…

— А та старушка поумнее моей тётки, все велела записать, кому сколько, а больше всего своей внучке оставила, только и слышалось «моей внученьке, моей внученьке».

— Вы кому-нибудь рассказывали об этом?

— О чем конкретно?

— Ну, о том, как у нотариуса какая-то бабушка, американка польского происхождения, завещание составляла?

— Зачем? Кому это нужно? Мне интересно было, потому как сама связана делом о наследстве, а другим ни к чему. Каждого только он сам и интересует, до других ему дела нет. Взять меня к примеру.

— Что вы говорите? Так ни одного человека и не заинтересовало? Никто вам не помог?

— Нет, грех было бы жаловаться, нашлась добрая душа, посоветовала мне именно к этому нотариусу обратиться. И эта женщина иногда спрашивает меня, как дела, а больше никто, больше никому дела нет. Ох нет, есть ещё одна, тоже спрашивает, но та по злобе. Боится, если я выиграю дело, перестану ходить к ней убирать квартиру, прямо так и говорит, без стеснения. А того не понимает, что не разбогатею я от куска земли и половины хаты. Да и втянулась я, без дела не сумею сидеть, даже если и не надо будет зарабатывать на кусок хлеба. Люблю я чистоту наводить…

Пришлось опять приложить усилия, чтобы направить мысли собеседницы в нужном направлении.

— А о рассудительной американской бабушке пани тоже рассказывала той доброй душе, что посоветовала к нотариусу обратиться?

Ханна Выстшик бросила быстрый взгляд на комиссара.