Гарпии визжат

Увы, Чичеро ни о каком романе не думал. Да разве Марципарине привыкать? Прямо с ходу (к чему откладывать?) она сделала ему предложение руки и сердца. Или сердца и руки?

Герой оказался в замешательстве, бормотал нечто невразумительное. Во всяком случае, невразумительное для Марципарины. Вместо безоговорочного согласия, он подавал реплики из совершенно другой, не уготованной ему роли, которая его не красила. Сказал, что предложенной чести он не достоин. Что не сможет составить её счастья.

Говори, говори, нежно думала Марципарина, глядя на героя лучистыми глазами. Ведь ты герой? Значит, достоин любой чести. А счастье моё — не твоя забота. Я сама тебе помогу мне его составить.

Понимала ли она, что её, как бы это сказать, не особенно хотят? Конечно, понимала: как не понять? Но вместе с тем понимала и другое: этот мертвец в героическом ореоле просто сам ещё не понял своего счастья. Ей ли не знать, что в отношении чувств мертвецы — люди приторможенные. Пока они в себе разберутся, живая невеста уже соскучится.

Рыцарь пытался избежать судьбы. Думал незаметно покинуть симпозиум. Детство какое!

Разумеется, для восстановления счастья и справедливости всякое средство не бесполезно. Марципарина обратилась к своему отцу, которого, надо сказать, в тот момент почти полюбила. Да, скорее всего, этот отец ей не родной. Да, приёмный. Но — можно подумать, другие мертвецы не приёмные отцы. И главное — он ведь готов сделать всё для счастья дочери! Не на словах, на деле.

О том, что пора бы выдать Марципарину замуж, Умбриэль Цилиндрон и сам уже пару лет, как подумывал. Привычно дарил ей новых наложников, а сам приговаривал: готовься, мол, подыщу тебе кого-нибудь навсегда. Вот только заняться этим вопросом доселе не успевал. Всё дела городские, да спасение некрократии, да происки Живого Императора, да посильная помощь Владыке Смерти. Наверное, хорошо, что не успевал: Марципарина ведь специально готовилась ему перечить.

И вот теперь всё замечательно сложилось. Выдать дочь замуж за героя, который заведомо не станет целить на место тестя, при том что она сама того хочет — этак одним решением снимались все нудные трудности. Дело за малым — известить будущего зятя о сроках обряда.

В беседе с отцом герой Чичеро пытался прибегать к своим детским увёрткам — но не на того ведь напал! Перечить самому Умбриэлю Цилиндрону — такое могла себе позволить разве что любимая дочь, да и та была в себе не вполне уверена, поскольку ещё не пробовала. Жениться — значит, жениться: что непонятно?!

У сурового Управителя Цанцкого воеводства был на этого посланника ещё один надёжный рычаг давления: ведь Чичеро в Цанце что-то было нужно. Ему требовалось содействие в странном занятии: в сборе по окрестным замкам теней мёртвых крестьян. И это задание, скорее всего исходило не лично от Владыки Смерти, а от начальства пожиже. Так вот, чтобы его тебе выполнить, досточтимый герой, изволь сначала жениться.

Отцовская позиция была примерно такой, в подробности Марципарина не вникала, да ей и не потребовалось. Мертвецы редко отступают от велений здравого смысла, вот и Чичеро, взвесив сопутствующие выгоды, надежды и риски, в предоставленный Цилиндроном срок принял ожидаемое решение. И лишь малую уступку выговорил: женитьба — через полгода, обручение — на третий день. Честное слово рыцаря.

Ура! Он согласен!

На радостях Лулу была готова горы свернуть. Видя, что своему согласию суженый не так уж и рад, она постаралась ему доказать, что радоваться всё-таки надо! Так, накануне церемонии она встретила его неодетой и даже исполнила ради него завлекательный танец с двоими заморскими наложниками — последним подарком отца. Кажется, перестаралась.

Нет, Чичеро не остался глух к её обнажённым прелестям — такого и быть-то не может, но скрыть своё вожделение сумел успешно. Зачем, непонятно. Может, наложников стеснялся?

Но, как бы то ни было, обряд обручения состоялся. Чичеро из Кройдона и Лулу Марципарина Бианка сочетались предварительными узами во имя Смерти. Обряд, что для невесты особенно важно, провёл ещё один из её вероятных отцов — некромейстер Гны. В общем, благословлена со всех сторон.

И что, дело сделано? Но прямо с обручения Чичеро уехал. Вопреки всем требованиям хвалёной рыцарской учтивости. Конечно, в таком поведении было много желания досадить Лулу и негодования на недобровольный характер своего согласия на женитьбу.

Бианка обратилась было к Умбриэлю Цилиндрону с этой новой обидой:

— Но как же, отец… Он теперь посвящён мне, значит он должен…».

Оказалось, вовсе не значит, и не так уж и должен.

— Условия договора он выполнил, — заметил отец, — чего же тебе ещё надо?

Любви, хотелось ответить Бианке, но почему-то постеснялась. Да, в договоре с Чичеро пункты насчет любви только лишь подразумевались.

— Успокойся, — строго сказал отец, — этот рыцарь уехал не навсегда. Ему ещё придётся вернуться в Цанц, когда соберёт мёртвые души. Тут-то, доченька, ты его и сцапаешь! — мол, дело за тобою: не промахнись.

Скромное, но утешение.

* * *