Гарпии визжат

Ангелоликая нуждается в её добровольном содействии. В том, чтобы Бианка сдалась, и сама позволила…

— Ты думаешь, добровольным содействием я не располагаю?! — хитрая бестия разразилась длительным хохотом. Ничего пояснять не стала, но сила и искренность хохота говорили сами за себя — и Бианка прозрела.

Марципарина! Ну конечно: вот с кем она в первую очередь борется. Вот чью руку еле сбивает с широкого кинжального замаха. Марципарина призналась, что Чичеро ненавидит…

— Верно, Марципарина! А скоро, хе-хе, мы и с Лулу полюбовно договоримся! И посмотрим, как ты одна выдюжишь против двух. Интересная это штука — обращение гарпии. Всякий раз, будто впервые, захватывает…

Марципарина, Марципарина, что ты творишь?

А что я творю? Я ничего… Я хочу, как лучше. Слушай, Бяша, не надо этих нотаций! Мы свободные люди, между прочим, из драконьего племени…

Мы с тобой — люди? У людей есть собственные тела!

Ой, ну ладно, мы части свободного человека.

Значит, одной части не следует решать за всех!

Вот и не решай. А я думаю, Чичеро нас обидел. И за это его нужно примерно наказать…

Споря с Марципариной, Бианка невольно вспомнила жалобы гарпий в очереди. Одна в одну, как будто их сочинял общий автор! Вот с чего начинается превращение — с понятных женских обид.

А потом к ним добавятся и непонятные.

* * *

Нелегко проходил спор Бианки с Марципариной. Вообще-то Бианка была умней, но Марципарина зато энергичней. В споре важно и то и другое.

Хоть сам спор происходил на словах — кинжалом больше не взмахивали. Впрочем, и из ладони не выпустили рукоять — уж за тем проследила сама Ангелоликая.

Впрочем, нож ножом, а главное-то поединок воль. Битва с гарпией: где она происходит? Внутри тебя, девочка моя, только внутри тебя.

К счастью для Бианки, нечто вдохновительное стряслось и снаружи.

Горестный хоровой визг сотряс мощные стены придела гарпий, а может и всей Канкобры, возвещая о непоправимом. Этот визг мог убить, а ведь мог и попортить имущество. С террасы, где Бианка боролась с собой и Ангелоликой, разом обавлились две секции балюстрады, словно бы приглашая кого-нибудь выпрыгнуть следом.

А случилось-то что?

Трое карликов, о которых за борьбой на террасе все позабыли, одолели свою полосу препятствий, пробежали насквозь весь огромный зал, полный синим магическим свечением. Коллективный жених Чичеро в испытании всё же добился руки легендарной Кешлы.

Вроде бы и формальность, но Ангелоликую она раздосадовала не на шутку. Предводительница гарпий ударила кулаком по столу и заявила, что победа не считается, что проткнуть сердце Чичеро Марципарине удастся и чуть погодя. Даже при особом мнении Бианки.

Слушая раздражённые уверения, Бианка с Марципариной, не сговариваясь поняли: Ангелоликая тщетно успокаивает саму себя.

(Ясно, что не сговариваясь: им с недавних пор трудно бы было о чём-либо сговориться).

Но чего боится главная гарпия? Что случается, когда жених проходит полосу испытаний, и что из того, что в этот момент происходит, может Ангелоликую так напугать?

Бианка всё не могла догадаться, а событие, заранее напугавшее гарпию уже и происходило.

* * *

Было всё так. Бианка с Марципариной продолжали спорить с переменным успехом. Ангелоликая, желая привлечь к их спору и Лулу на своей стороне, рыскала мыслью в её поисках по всей Канкобре, но тщетно, всё тщетно. Лулу и в Ярале лучше других умела избегать гарпий, и пусть это зачастую не выход, зато и не вход в новые сложности да печали.

Вышло так, что мысли не только Бианки, но и Марципарины стали особо вязки и неповоротливы.

Я засыпаю, подумала Бианка, а очень жаль.

Нет, это я засыпаю, привычно возразила Марципарина, засыпаю свободным человеком, который так и не сдался в споре.

И заснули, обе опасаясь, что скоро явится гулёна Лулу, и, пока они дремлют, перерешает по-своему всё, о чём они спорили.

— Ну же! — забеспокоилась Ангелоликая, — восстань-ка Марципарина. Главное деяние тобою не совершено, не время ещё дремать…

Тут глаза Лулу Марципарины Бианки распахнулись, и затуманенный дремотой взор обрёл твёрдость и остроту.

— Вонзи кинжал, — вкрадчиво попросила мертвечиха, — ради Кешлы.

Ладонь, что долго не могла избавиться от оружия, ухватила его покрепче. Осанка стала не просто прямой, но величественной.

— Да, — прозвучали слова, — сердце придётся пронзить. С любовью.

— Праматерь? — просипела Ангелоликая.

— Подойди ближе, непутёвое дитя, — молвила Кешла.

В её голосе не было злобы, но было столько притяжения родительской любви и духовной власти, что Ангелоликая не могла ослушаться.

— Стань передо мной, Клеопатрикс.

— Может, не надо… — срывающимся голосом проблеяла гарпия, — Надо? Да. Всё понимаю. Принимаю со смирением.

Но во взгляде, шарящем вокруг в поисках повода спастись, никакого смирения не было.

Когда заговорённый ритуальный клинок вошёл в мёртвое сердце, наблюдение Кешлы подтвердилось. Клеопатрикс в последние крохи своего посмертного времени была от смирения космически далека.

На Канкобру обрушились целые тонны осязаемого поросячьего визга.

6 марта — 15 августа 2017 г.