Гарпии визжат

— А щадить-то и не захочется! — захихикала Ангелоликая. — Верь мне, уж я-то знаю. Потому что этот жених — твой. Он на самом деле твой. Точно так же, как «Кешла» и правда твоё имя. И достойно рукоплескания, что ты приняла истинное имя и для этого отринула все три ложных.

Знает, поняла Бианка. Знает про неё, Лулу и Марципарину.

— Как зовут жениха? — небрежно этак спросила.

— Разумеется, Чичеро, — захихикала собеседница.

Знает всё. И даже больше, чем всё.

* * *

Чичеро здесь? Нет, ерунда! Ангелоликая издевается. Нечего ему здесь делать! Хотя…

— Мы пришли.

Тёмный — хоть глаз выколи — коридор вывел Бианку с Ангелоликой к наблюдательной террасе над залом, освещённым синими магическими свечами. У самой балюстрады стоял стол, а на нём в блюде — что-то несъедобное. И кинжал, чтобы это несъедобное резать.

Ангелоликой подали пищу мёртвых? Но не Бианке, воспитанной некромантами Цанца, пугаться мертвецов и их экзотической снеди.

Женщины подошли к балюстраде. Бианка привычно подивилась открывшемуся залу, столь же огромному, как и многое в Канкобре. Терраса оказалась столь высоко поднятой над уровнем пола, что всё, расположенное внизу, казалось игрушечным.

А ведь там, глубоко внизу, проходила полоса испытаний.

— Вон колодец, вон маятник, а вон-те подвижные стены нагреваются и ползут друг другу навстречу, — любовно перечисляла Ангелоликая. — неправда ли, сверху хорошо видно? Здешний наблюдательный пункт предназначен для истинной гарпии!

— Да, — признала Бианка, — видно хорошо.

— Пикантность задачи в том, что один здесь никак не пройдёт. Кто-то следит за маятником, а другой проползает. Кто-то идёт над колодцем, кто-то страхует. Соответственно и с жаркими стенами… Ах да, я забыла сказать, что двоих женихов сразу на полосу не пропустит входное колдовство. Хи-хи, ты улавливаешь: двоих не пропустит, а один не пройдёт!

Бианка улавливала. Но, по-прежнему, многого не понимала. Что хотят от неё, если уверены, что жениху на полосе испытаний не светит совсем ничего? Если он сверзится в колодец — успеть поразить его в полёте? Если его разрубит маятник — предварительно отравить? Глуповатые задачи..

И Чичеро… Что здесь делать Чичеро? Как-то немного не верится…

— Чичеро я приманила! — захихикала хозяйка положения.

Видно, надо было ей для сего-то — приманить…

— Да не для себя, для тебя приманила! — рассмеялась Ангелоликая, — ты ведь ненавидишь его, разве нет?

Бианка задумалась: она бы так не сказала, Лулу — та бы себе ни в чём не призналась, а вот Марципарина…

Тут Марципарина, лёгкая на помине, как раз и проснулась. Вот она и сказала нужные Ангелоликой слова:

— Конечно же ненавижу! Так бы его и извела!

— Вот! — Ангелоликая так обрадовалась поддержке, что аж расплакалась от умиления. — Я же говорю, не для себя стараюсь!

Но Бианка запихнула Марципарину подальше, да и поглядела на собеседницу этак скептически.

Пришлось той изворачиваться:

— Не ощущаешь ли ты, гдядя мне в глаза, абсолюлютного доверия ко всему, что я расскажу? — а сама руками, как мельница, водит.

Кешла прислушалась и вдруг убедилась: а ведь да, что-то такое она действительно чувствует. И с чего бы вдруг? Ах да, какое-то новое колдовство. Надо бы всё подвергать сомнению… Не получалось.

— Я вам верю, — сказала непроизвольно.

Обрадованная Ангелоликая продолжила:

— Вот за что тебя, сестра Кешла, люблю, так это за искренность.

Искренность, или вынужденная речь? Самой и не разобраться.

Ангелоликая же мертвечиха поманила её к высокому столу, где так и лежал кинжал и какой-то предмет на блюде.

— Возьми-ка, — сказала, протягивая Бианке кинжал. — Им тебе предстоит с одного удара пронзить сей набальзамированный орган.

— Только что это? — испугалась невеста Чичеро. — Там, на блюде…

— Это сердце твоего мёртвого жениха!

* * *

Хоть Ангелоликая и сказала открытым текстом, но Бианка не сразу смогла осознать, что ей такое суют. Взяла кинжал, и так, и этак повертела. К этому кинжалу прилагалось блюдо — вот только с какой стати?

Мёртвое сердце, острый кинжал. Ну, и?

— Сердце — это последнее, что осталось тела Чичеро, — между тем продолжала вещать Ангелоликая. — От того, настоящего. Остальное не так давно Патриархи спалили у себя в Обсерваториуме. Поторопились, конечно, да что взять с мужичья: только о себе и думают! А вот я, милая, подумала о тебе. Веришь мне? — Бианка думала промолчать, но Марципарина высунулась, кивнула. — Между прочим, я была в нижнем мире и сердце выторговала не задёшево. Знаешь, у кого? У Владыки Смерти! А зачем торговалась? Лишь затем, чтобы тебе его здесь и сейчас проколоть вот этим заговорённым кинжалом.

— Проколоть? — переспросила Бианка.

— Да, проколоть, — повторила та как можно будничнее.

— А почему я?

— Чтобы вернее убить Чичеро, — нехотя пояснила мёртвая женщина с меняющимся лицом. — По преданию и отречённым записям, этот удар должен быть нанесён по любви. Так ты любишь его?

— Ну да…

— Стало быть, убивай!

Бианка опять повертела кинжал, покосилась в сторону сердца на блюде. Хмыкнула:

— Это что, ритуал такой?

— Ну конечно же, ритуал!

— И что, он так важен?