Гарпия

Обедала тетушка Руфь в «Граните наук». Бульон с яйцом, курица в тесте, гренки с тертым сыром. Бокал ягодного морса. Завершив трапезу, она отправилась домой. «Сказать мастеру Матиасу? – мучилась Руфь. – Да? Нет?»

* * *

За время препирательств гарпия, как могла, привела себя в порядок. Еще не хватало показаться на людях со сна – полуодетой растрепой! Келена аккуратно уложила волосы, стянув их тонкой сеткой с жемчугом. Облачилась в карминовое платье; сдерживая стоны, управилась со шнуровкой. Завести руку за спину было пыткой. Белое оперение, служившее у нее показателем телесных страданий, чудесно подошло к цвету платья.

Гарпия подумала и решила оставить, как есть.

С лицом ничего поделать не удалось. Отек частично спал, но был хорошо заметен. Кровоподтек, нагло воцарившийся на щеке и скуле, к утру местами пожелтел. Теперь Келена напоминала больную желтухой-малабрийкой. Или дрейгурицу-летягу, поднятую из могилы некротами Чуриха.

– Отсиживаться? Сударь, вы меня оскорбляете! – под взглядом гарпии Хомяк съежился и отступил за спины сыновей. – Если я мешаю вам или вашим жильцам, я съеду. До вечера. Я не желаю доставлять неудобства. Вы удовлетворены?

Ответить толстяк не успел.

– Это она! Она! Бесовка крылатая!

Орала пышная молочница. Обильные кудряшки делали ее похожей на овечку, которую шутник-пастушок нарядил в ситцевое платье, чепец и белый передник. От миловидной дамочки никто не ждал подобных воплей. Но внешность, как известно, обманчива.

– Сыночка моего! Витасика!..

– Украла?!

– Съела?!!

– Напугала! До смерти напугала, мерзавка!

– Тьфу, дура-баба!

Рядом с молочницей топтался щекастый карапуз лет четырех – надо полагать, до смерти испуганный Витасик. Мать крепко держала сына за руку, чтоб не потерялся. Указательный палец свободной руки малыш засунул в рот и таращился по сторонам круглыми глазенками. Ему было интересно: куча незнакомых людей, и все кричат! А вон еще тетя с крылышками на балконе…

– Слышали?!

– Ребенка украсть хотела!

– У-у, зенки бесстыжие!

– А на рынке давеча! Как налетит!

Толпа загудела растревоженным осиным гнездом. Витасик воззрился на багровую, исходящую криком мать – и заплакал.

– Глядите! Довела мальца!

– Управы на гадин не стало!

– Стража! Вяжите ее!

– Стража? А мы на что?!

– Верно!

– А ну, тихо! Р-р-разойдись!

– Ты людям рот не затыкай!

– Раскомандовался!

– Эй, курица! Тебе кто рожу-то расквасил?

– Щас добавим!

– Бей тварюку!

Прохиндей Мориц точно уловил момент, когда следовало подлить масла в огонь. Стой, брат Непоседа. Стой на балконе, сжимай кулаки, лафер. Все равно ни капли не выжмешь. Кузари фрустрили: втюрился ты в летучую шлёндру по самые фейцы. Вот и поглядим, что делать станешь, когда зазнобу твою ощипывать начнут. Сейчас мы ее приголубим…

Камень нашелся прямо под ногами. Хороший такой камень, увесистый. Мориц замахнулся, метя гарпии в лицо – и промазал. Булыжник угодил в голову стоявшей рядом Герды. Брызнула кровь. Девочка даже не вскрикнула – медленно, словно во сне, она повалилась на спину, в проем открытой двери.

Возле дома повисла потрясенная тишина. Мигом позже ее разорвал звериный рык. Сшибая горшки, вазоны и ящики с цветами, не помня себя, не задумываясь о последствиях, захлебываясь яростью, словно тонущий – морской водой, Кристиан перемахнул через перильца – и прыгнул на Морица.

С третьего, к счастью, не слишком высокого этажа.

Он снес Прохиндея с ног и упал сверху, неудачно подвернув руку. В запястье хрустнуло. Оглушенный Мориц слабо шевелился под парнем, навалившимся на него. Глаза вора закатились, в щелях меж веками ворочались мутные белки. Не чувствуя боли в сломанной руке, Кристиан остервенело замолотил кулаками, мигом разбив жертве в кровь губы и нос…

– Убива-а-ают!

– Караул!

Толпа забурлила, мешая стражникам пробиться к месту происшествия. Дружки Морица опомнились раньше других. Подскочили с двух сторон, сорвали Непоседу с поверженного главаря. Они еще не знали, что станут делать. Прирежут втихаря бывшего кузарька – ищи-свищи в толпе, чья работа! – или просто изобьют до полусмерти. Но тот, что пошустрее, уже тянул из-за пазухи нож, кривой и острый, как бритва.

Резанул не он, резануло его.

Клич – визг? глас? вопль из ада?! – упал с неба, лезвием вспарывая слух. Взмыв над улицей, гарпия кричала так, что людей швыряло наземь, вынуждая припасть к спасительной тверди, зажать уши руками, содрогаясь всем телом – не слышать, не слышать, умереть в тишине…

Впрочем, разметало не всех. Сапожник Драч, например, остался стоять. Он показал шиш непонятно кому и заковыристо выругался. А щекастый Витасик бросил реветь, засунул палец поглубже в рот и с восторгом уставился на гарпию. Мощными взмахами крыльев Келена удерживалась на одном месте, возле карниза крыши…

Идеальная мишень для арбалетчика.

К чести стражи, ни один не ударился в бега. Бородач скривился, будто у него разболелся зуб. Юный Дуда позеленел, как с тяжелейшего похмелья. А Густав принялся натягивать тетиву арбалета. Зачем он прихватил с собой дюжину болтов, каких в караулке навалом, стражник и сам не понимал.

Не иначе, чуял: пригодятся!