Гарпия

Зябко и просторно в старом сквере,

Зыбь тумана трепетна и нервна,

Если и воздастся, то по вере,

Если не воздастся, то поверь мне.

Томас Биннори

…Крылья взвихрили плотный воздух психонома, закручивая его смерчиками. Келена стала набирать высоту, желая осмотреться. На сей раз она вошла без помех. Но мир не замедлил сыграть с ней шутку. Небо, вместо облаков затянутое канителью из кипящего золота, внезапно отпрянуло, шарахнулось вверх – и оставило гарпию у самой земли.

Это не страшно. Просто – работа. Обычное дело. Здесь она чувствовала себя здоровой и полной сил. Здесь она была готова к битве за душу Томаса Биннори.

Ане здесь?!

«Странная штука – доверие, – размышляла Келена, паря в восходящих теплых потоках. – Иногда оно возникает, подобно искре. Раз – и ты доверился едва знакомому существу. А случается, к доверию идешь шаг за шагом, преодолевая упорное сопротивление. Отчего так?»

Она старалась не думать о том, что произошло во дворе. Боялась удариться в панику, которая швырнет ее обратно. Чтобы убедиться: все живы, никто не пострадал. Она не врезалась в больного. Не снесла ему голову, не переломала кости. Не валяется, разбившись, на клумбе – тряпичная кукла, испорченная вредной девчонкой. И маленький капитан цел, избежав когтей…

Воображению рисовалась ужасная картина. Двор, скудно освещенный огнем свечей. Замерли гвардейцы, рты разорваны воплями. Рыдает, упав на колени, слуга. Опрокинутое, лежит кресло. Рядом – мертвый пациент. Капитан опоздал, она не совладала со скоростью. При столкновении бесчувственный поэт рухнул навзничь, стукнулся затылком о бордюр клумбы. Тело гарпии, раньше состоявшее из птицы и женщины, а теперь – из мертвечины, накрыло Биннори саваном из перьев.

Труп на трупе.

Скороход выскальзывает в дверь – бежать с докладом.

«На первом сеансе капитан поверил мне сразу. Он не знал, что я стану делать. Не знал, опасно ли это для пациента. Мало кто спокойно выдерживает зрелище атакующей гарпии. Один кинется наутек; другой начнет рубить с плеча. Вот гвардейцы и рубанули. А капитан взял и поверил».

«А ты? – спросил кто-то, летящий рядом. – Ты доверяешь ему?»

Ему – да, молча ответила гарпия. Но я не доверяю собственному телу. Отсюда я не в состоянии выяснить правду. Значит, глупо травить сердце черными мыслями. Паразит только и ждет, когда я ослабею. Надо верить: там все прошло удачно.

Верить, не стремясь проверить.

А вот с Матиасом Кручеком мы движемся навстречу друг другу, выверяя каждый шаг. Кручек – ученый. Он привык искать факты, доказательства, делать выводы. А я? Или, общаясь с ним, я невольно подстраиваюсь под его образ мыслей? Осваиваю методику Высокой Науки?

Ерунда! При чем тут методика?

Но ведь ты и сейчас сомневаешься? Не это ли один из принципов науки: все подвергать сомнению?

Ценой колоссального усилия Келена изгнала тревогу. Раскинув крылья, она заскользила, вглядываясь в местность, плывущую внизу. Холмы и реки. Одинокие замки. Диковинные города. Освещение изменилось: ни день, ни ночь – феерия золотистых сумерек. Признаков завершения, наступающего со смертью создателя, не видно. Но это ничего не значит. Завершение происходит не сразу, оно длится месяцы и годы.

Если создатель погиб минуту назад, заметить это невозможно.

По курсу возник памятный якорь. Его она в прошлый раз очистила от мелких паразитов, собирая свору. Дворец – и путник на осле. Первый из узлов кольца отчуждения вокруг доминанта.

А вот и само кольцо.

Внутри зоны карантина вспучился, опалесцируя кармином и бирюзой, волдырь-гигант. Словно земля там сочилась кровью и гноем. Уплотняясь, миазмы доминанта образовывали купол, чья поверхность отблескивала жирным глянцем. Вершину нарыва, будто снег, укрывала белесая плесень.

Прежде чем приземлиться у границы, гарпия на миг зависла в воздухе. Дикий, оглушительный вопль едва не вырвал деревья с корнем – это она призвала свору. Минута-другая – и летучие церберы явились на зов. Кое-кто норовил потереться о ноги хозяйки. Другие с радостью скрежетали и курлыкали, приветствуя госпожу.

Сняв церберов с патрулирования, Келена ослабила кольцо отчуждения. Ей необходима хорошая видимость, а не кровавый туман. Разумеется, паразит воспрянет и захочет дотянуться до якорей-соседей. Это правильно. Пусть доминант проявит себя.

Кольцо продержалось не больше получаса. Раздался хлопок – словно лопнул исполинский рыбий пузырь – и граница исчезла. Можно было ожидать: багровая мерзость хлынет наружу, затапливая все вокруг. Однако ничего подобного не произошло. Напротив, нарыв стал опадать, съеживаться, туман поредел, оседая на землю и впитываясь без остатка.