Гарпун дьявола

Было что-то около десяти, когда Натан Тёрнер, высокий, астенического телосложения мужчина лет сорока пяти, зашёл в наш магазин. Дед открывает в девять, но, кажется, этой ночью магазин и не закрывался. Кампиона мы не видели ни разу после выходки Летисии, а Стэнли до сих пор спал, и ему только предстояло узнать о смерти брата. Адам прилёг в спальне, я оставался с дедом в зале. После двух таблеток аспирина боль моя понемногу отпускала, но я всё ещё был глуховат на левое ухо, и, скорее всего, в нём оставалась вода. Лучше ничего не совать туда, говорил дед. Само вытечет, когда надо.

Тёрнер справился о нашем здоровье, принёс соболезнования. Однако он был весьма тактичен, не заговорив об утопленнике. Вместо этого он попросил небольшой брусок сыра. Дед завернул в бумагу.

Вновь зазвенел колокольчик, вошла Ровена Макэвой.

– Доброе утро, миссис Макэвой!

– Доброе… Какое там доброе, мистер Гарфилд! Пожалуйста, примите мои самые искренние соболезнования, – хрипло произнесла она с порога.

Ровена редко ходит по магазинам. В основном покупками занимается их домработница, девица Келли с веснушками вокруг глаз. Мне подумалось, что Ровену сюда привели отнюдь не консервы, а плутающие духи, как известно охотящиеся за неприкаянными душами. Она подошла к прилавку, пробежалась глазами по полкам со снастями. Очевидно как божий день, она хотела что-то спросить и не знала, как подступиться.

Дед по-доброму спросил:

– Вам помочь?

– О, благодарю. – Ровена даже улыбнулась.

Точно хитрит.

Затем спросила:

– Эти пряники свежие?

– Мисс Торуенс вчера привезла.

Ровена терпеть не может пряники, как и всё сладкое, это всем известно. Теперь я твёрдо знал: она пришла разузнать подробности о смерти Джозефа. Здесь я поразился, что рупор гласности Летисия Вудс до сих пор не снабдила всю деревню доступной информацией.

Я не ошибся. Ровена обронила фразу:

– Только не знаю, уместны ли пряники в часы скорби?

А затем:

– Так трудно предугадать, когда смерть в дом постучит, не так ли? Всегда нужно быть настороже.

Дед отделался общими словами, как бы соглашаясь со сказанным.

Ровена, не найдя у нас поддержки, стала осаждать Тёрнера. В её глазах читалось: уж он-то точно знает как врач, где здесь собака зарыта. Однако Тёрнер не повёл и бровью. Прижав к себе пакет с сыром, он дипломатично выслушал суждения Ровены о смертях, словно она была у него на приёме, и ограничился парой кивков.

Я заметил, как приветлива была Ровена сегодня, и с минуту даже казалось, что она флиртует с доктором. Но нет, Ровена Макэвой совсем не такая. Она преданная.

Неприступность Тёрнера, безусловно делавшая ему честь, порядочно выводила из себя. На месте Ровены я бы уже взорвался. Но она терпела и, надо признать, мастерски подкидывала фразу за фразой.

– Я недавно читала в «Шетланд телеграф», как у одного моллюска учёные обнаружили неизвестный белок, с помощью которого они надеются излечивать наркотические зависимости. Подумать только, найти средство из морской губки! Разве это не чудеса? Пишут о новом Александре Флеминге[6] и о новом пенициллине от наркомании. Как вы считаете, это всё правда?

Тёрнер покачал головой.

– Я тоже читал эту статью. В самом деле, – сказал он, – наука не стоит на месте, сейчас многое исследуется с другой точки зрения. Война послужила важным катализатором перемен и инноваций. Конечно, я не вижу антибиотики средством от зависимостей, но я верю, что белок может лечь в основу новых методов разного рода диагностик.

– Как это здорово! – сказала Ровена. – Жаль, до нашего острова нужное лечение так и не дошло. Возможно, оно помогло бы Джозефу?

Господи! Вот ведьма-то! Какое ей дело до Джозефа?

Тёрнер поблагодарил за сыр и вышел. За ним, ничего не купив, как кошка за мышью, метнулась Ровена.

В двенадцать я вышел на дорогу с большим свёртком в руках. Это был спецзаказ для одной немощной дамы в конце улицы, дед всегда носил ей сам, но сегодня я вызвался помочь. Я неспешно шёл и поглядывал на то место, куда сегодня утром нас выбросили волны, и думал о том, что мы могли ведь запросто концы отдать, и о том, сколько в нас всего дурного, и всё ещё блуждал в мыслях, когда случайно налетел на Саймона Рассела.

– А, Макс Гарфилд! Бедняга, – кривовато улыбнулся Рассел. – Сил-то поубавилось?

– Совсем нет, – ответил я немного дерзко. – С чего бы?

Рассел поджал губы.

– Выжить после такого не каждому под силу. Говорят, вас порядком потрепало!

Я вдруг подумал: а он откуда знает? Как правило, люд из восточной части не проинформирован раньше полудня. Ах да, Рассел доставил утреннюю почту для миссис Брекенридж, а та, должно быть, с утра пораньше уже уложила непокорную солому на своей голове в салоне Летисии.

– Сразу видно – внук морского дьявола! Непотопляем! – почтальон вдруг засмеялся.

Что тут было смешного, ума не приложу. Мы едва не погибли. Я махнул рукой, сказал, что мне пора, и двинул дальше. Какое-то время я ещё слышал, как он посмеивался, продолжая свой маршрут. В самом деле, что тут смешного?