Гарри-бес и его подопечные

— м-м-м-м… Что это было? Что за пиэска? что, что… Вершина его творчества! Вот что! — «Легенда о великом инквизиторе» — бриллиант литературы! сокровенные мысли! истина! для околописательской тусовки… философов, типа Розанова… Достоевский написал «Легенду» по евангельскому сюжету. Второе пришествие! Шестнадцать веков спустя, после событий… И если евангелисты путались, создавая легенду Христа в силу своего понимания… в силу Идеи… перемежая истину с чудесами, но творя при этом великую драму всех времен… то этот — пророк и мыслитель — осилил только Инквизитора. В его цепкой логике была хотя бы правда жизни… Христос же его Нечто! Бесполое и аморфное существо, благостная картинка… Идиот! Зачем Спасителю приходить к нам во второй раз? Вступать в ту же реку… уже небожителю… с тем же библейским набором чудес?! Напомнить великие истины? Мы, что, так бездарны, не поняли с первого раза? Но этот, второй, даже не дотянул до костра! Он уже не протестовал… Он простил Инквизитора! Мол, что тебе безумному старцу перечить… живи в своем утлом царстве. Простил и поцеловал его в уста. Бескровные и сухие, как древний пергамент. Бог мой! Кого он целует? Геббельса? Берию? Каиафу? — он целует Большую Ложь! против которой когда-то восстал!

Это и есть всепрощение??

Пусть. Пусть народ этот слаб и изворотлив. Испуган и податлив. Подавлен и обманут. Пусть он не стал лучше за 16-19-20 веков. Спаситель сработал вхолостую… Конца света не наступило! Царство Божье не состоялось! Но мы все-таки помним его! Великого романтика… Мы пронесли Его Подвиг все эти страшные века! И каждый определился… У нас появился выбор. Да мы не стали лучше. Мы стали старше. Мы больше не верим в чудеса… Так неужели Богу нам больше нечего сказать? Без таких вот посредников…

А этот опять подсовывает нам пыльную сказочку о волшебнике, воскрешающем мертвецов… об этом всепрощающем голубе. Зачем нам его чудеса, зачем это всеядное прощение? Когда каждая капля Христовой крови кричит о другом… О выборе! Быть свободным или щипать травку в стаде под присмотром хозяина… Любить и помнить Бога живого или молиться дохлым тысячелетним канонам с трупным запахом… Прощать, но не соглашаться! Любить и быть достойным любви… Кровь Христова кричит о достоинстве быть!

Положительно бес… Ты бес — Достоевский! Говорлив и помпезен… Шикарен и многолик… Ты соврал так красиво! Ты создал планету чумазых… вскрыл, как нарыв, всю мерзость недоносков… тварей дрожащих, умеющих болтать и оправдывать все… Ты подал на подносе анатомию порока… Угощайтесь! Блюда на любой вкус! Для самых изысканных гурманов!

— Но тебе стало неуютно и страшно на созданной тобой планете! Ад, вскрытый тобой, был невыносим… Ты устал от чернухи. Ты захотел любви! Тогда ты умылся и в белых перчатках принялся ворожить, как алхимик, над своею Мечтой. Ты создал свой Идеал! Ты усадил в стерильную колбу своего Бога… и прослезился… Ты буквально зашелся от умиления… Святый Боже! Ты зажал в своих старческих объятьях все человечество и, гладя его по головке, стал назидать: «Не спасетесь, коли про Бога забыли… Не построите Храм Всеобщего Счастья на слезинке младенца… Красота спасет мир!». И потрясенное человечество внимало тебе. Оно любит, когда все понятно… когда с ним так… Человечеству, по большому счету, нравится только пошлость! Ему не надо правды. Сделай нам красиво, Художник!

Твой стерилизованный Бог устроил всех!

Только меня не обманешь, старик… Твой Бог легковесен… Он пуст! Такой мне не нужен! Я тебя раскусил, греховодник… Ты же — безумец — каялся, расшибая лоб… За всех! как умел… слезливо и страстно… Каялся в каждой строчке… За Большую Ложь этой жизни! За грех своей Литературы!

* * *