— Извини-ка, приятель, не привык я коротать ночи в обнимку с крысой, — Ростислав взял Снегга за шкирку и спустил на пол. — Эй, осторожней! Крысы, между прочим, переносчики заразных заболеваний!
Будогорский обернул палец, за который его только что цапнула мстительная крыса, носовым платком.
— Не смей лезть ко мне! — пригрозил он Снеггу. — Помни: твоё место в норе!
О чём он только думал, позволив Севке шарить у него в мозгах! Мало ли, что тот мог там узреть! ‚Надо выспаться, — в конце концов решил он. — Завтра будет трудный день… Хотя, когда он был в последний раз лёгким?‘ На этот раз Будогорский крепко уснул. Утром его разбудил звон колоколов — особенных, не православных. Он потряс головой. Необходимо было освежиться. ‚Чёрт! Я совсем забыл о Снегге!‘
— Эгей! Где ты, друг? Уж не воспринял ли ты мою идею с норой всерьёз?
— С кем это Вы разговариваете, профессор?
Конечно, это явилась с утра пораньше вездесущая Гермиона. Барин тихонько застонал от досады (что не укрылось от его ученицы).
— И-извините, сэр, — запинаясь, она употребила не к месту ‚сэр‘, — не хотела Вас доставать. Я просто хотела…
— Опять что-то узнать, — язвительно подсказал Будогорский. — Что на сей раз?
— Нет, — растерялась Гермиона. — Хотела пригласить Вас к завтраку.
Гермиона — худенькая до прозрачности — наверно, только и думала, что о еде. И вот пришла звать его к столу. А он, неблагодарная, бесчувственная скотина, наорал на девушку!
— Извини, — Будогорский приобнял Гермиону, чувствуя, какие острые ключицы и выпирающие лопатки у неё под тонким кимоно. — Мне бы проспать ещё часиков так –дцать, чтобы выспаться! Ну, ничего. Холодный душ приведёт меня в чувство.