Гарри Поттер и Чертоги Разума (СИ)

Джон почти заснул, когда что-то вырвало его из дремы: Шерлок резко сел на постели, несколько раз глубоко вздохнул, встал, натянул на пижаму небрежно брошенную на соседнюю кровать черную мантию и вышел из спальни.

Несколько секунд Джон оторопело смотрел ему вслед, затем вскочил и босиком выскочил в гостиную, где Шерлок уже стоял на пороге.

Ты куда, позволь спросить?

Шерлок ответил на это презрительной гримасой, захлопнув за собой дверь. Джона разобрала злость такого чистого, прозрачного свойства, что вытеснила все прочие мысли из головы. Подхватив халат, запутавшись в нем, упав и больно ударившись бедром о кресло, он вылетел из комнаты. Он не видел Шерлока, но ему казалось, что слышит его шаги впереди себя. Джон был уверен, что Холмс за каким-то дьяволом рванул среди ночи к директору, возможно, у него даже причины для этого были, но манеры его очевидно ухудшались с каждым днем в замке, и сейчас Джону хотелось прояснить это окончательно.

Свет из директорской гостиной падал в темный коридор слабым рыжим пятном.

Дверь была приоткрыта, и Джон, не задумываясь, толкнул ее. Возмущение переполняло его, теперь уже он сам был готов устроить Шерлоку сцену, и почти неважно, что Снейп стал бы свидетелем этого. Но то, что Джон увидел в трепещущих отблесках свечей и каминного огня, обрушилось на него параличной немотой.

Прижимая Северуса к краю стола, Шерлок жадно целовал тонкие губы, терзая чужой рот со страстью изголодавшегося любовника. Его колено уже уверенно раздвинуло ноги Снейпа, который тихо застонал под этим напором, стискивая пальцы на талии Шерлока - не притягивая, но и не отталкивая его.

Джон ощутил мертвенный холод, разливающийся в груди, словно его обнял сонм призраков, в ушах противно зазвенело, и мелькнувшая сбоку тень могла бы оказаться тенью убийцы: Джон не оказал бы ни малейшего сопротивления, если бы кто-то сейчас захотел приблизить его смерть. Возможно, он бы даже лично попросил об этой милости.

Шерлок, целующий Снейпа так, будто от этого зависит его жизнь.

Но это оказался всего лишь Гарри, который тоже зачем-то пришел в неурочный час к гостиной директора. Он хотел что-то спросить у Джона, а потом заметил две гибкие, тонкие, черные фигуры, сплетающиеся в одно многорукое и тысячеликое чудовище, имя которому - боль.

Северус, на мгновение оторвавшийся от целующих его губ и прошептавший:

Шерлок...

Поттер захлебнулся воздухом и всхлипнул так громко, что Джон недовольно поморщился. По оголенным нервам, по содранной заживо коже этот всхлип прошелся соленой обжигающей волной.

Шерлок услышал тоже, гневно обернулся к двери, и Джон, знающий выражения этого лица лучше, чем свои собственные, увидел неприкрытую ненависть и злобу, которые были готовы обрушиться на него, именно на него, на Джона Уотсона, который посмел открыть проклятую дверь и помешать ему, Шерлоку, делать то, что он всегда хотел делать: брать то, что нравится, не отчитываясь ни перед кем.

Эта невероятная злоба, словно удар жокейского хлыста, заставила Джона сбросить леденящее оцепенение. Развернувшись и чуть не сбив застывшего Поттера с ног, он пошел прочь таким ровным, чеканным шагом, будто всю жизнь был гвардейцем Почетного караула у Букингемского дворца.

Нелепо, но в глазах маячил мутный образ того, как тонкие мраморные пальцы Шерлока обхватили бледное лицо Снейпа. Джон считал, что они катастрофически не сочетаются по оттенку.

Когда ты мертв, более серьезные вопросы тебя уже не волнуют.

========== Глава двадцатая ==========

Лишь на полпути к своим - их! - комнатам, Джон понял, что Поттер покорно и почти бесшумно семенит следом. Постепенно закипавшие в крови ярость и жажда разрушить что-нибудь - кого-нибудь! - пульсировали в голове плотным сгустком то ли боли, то ли крика, давили на глазные нервы, вызывая расплывающиеся чернильные пятна перед помертвевшими зрачками. Но Гарри нельзя было ударить или послать к черту, хотя это не имело ничего общего с добротой или справедливостью: просто Джону нужен был проводник, ведь кто-то должен был вывести его из этого ада в нормальный маггловский мир, где Джон сам станет себе хозяином ровно на тот срок, чтобы суметь раствориться в лондонском мраке.

Нога наливалась дергающей болью, и уже поблизости от гостевых апартаментов хромота вернулась почти в полную силу. Сжимая челюсти, слегка растирая бедро при ходьбе, Джон даже радовался этому: боль в ноге хотя бы немного отвлекала от другой боли, невыносимой в своей чудовищной реальности, которая не хотела гнездиться в одном месте, охватывая тело целиком, опутывая колючей проволокой отвратительной правды. Джону казалось, что под ногами он слышит хруст: обломки его жизни разбросало по всему Хогвартсу.

В гостиной бодро потрескивали три крупные свечи, втиснутые в бронзовый канделябр, но Джону этого было мало.

Гарри, сделайте светлее, - отрывисто приказал он практически нормальным голосом.

Словно ничего не произошло.