Гарри Поттер и дары Смерти

— Я был неосмотрителен, а потому удача и случай, эти крушители всех планов, кроме лучших, препятствовали мне. Но теперь я научен опытом. Я понимаю то, чего не понимал раньше. Убить Гарри Поттера должен именно я, и я его убью.

И будто в ответ на эти слова, раздался внезапный вопль — жуткий, протяжный крик страдания и боли. Многие из собравшихся за столом, вздрогнув, посмотрели вниз: звук как будто шёл у них из-под ног.

— Червехвост, — всё так же спокойно и задумчиво сказал Вольдеморт, не сводя взгляда с поворачивающегося наверху тела, — разве я не говорил тебе, что пленница должна помалкивать?

— Да, п-повелитель, — охнул человечек с середины стола, согнувшийся так низко, что его стул на первый взгляд казался свободным. Теперь же он неуклюже поднялся с места и суетливо просеменил из комнаты, оставив после себя лишь странный серебристый отсвет.

— Как я говорил, — продолжил Вольдеморт, снова глядя в напряжённые лица своих последователей, — теперь мне всё понятнее. Например, то, что мне придётся позаимствовать у одного из вас палочку, чтобы убить Поттера.

На лицах сидевших вокруг отразилось лишь потрясение; с таким же успехом он мог бы объявить, что хочет позаимствовать у кого-то руку.

— Добровольцев нет? — спросил Вольдеморт. — Ну, посмотрим… Люциус, тебе, по-моему, палочка больше не нужна.

Люциус Малфой поднял глаза. При свете камина кожа его казалась желтоватой, восковой; глаза его запали и были обведены кругами. Он заговорил, и голос его был хриплым.

— Повелитель?

— Твоя палочка, Люциус. Мне понадобится твоя палочка.

— Я…

Малфой покосился на жену. Бледная, как и он сам, она неподвижно смотрела перед собой; длинные белокурые волосы неподвижно лежали на спине. Но под столом её тонкие пальцы на миг сомкнулись на его запястье. От этого прикосновения Малфой запустил руку в складки мантии, вынул палочку и передал её Вольдеморту. Тот поднял её перед собой, внимательно рассматривая.

— Из чего она?

— Из вяза, повелитель, — прошептал Малфой.

— А стержень?

— Из дракона — из сердечной струны дракона.

— Хорошо, — сказал Вольдеморт. Он вынул свою палочку и сравнил их длину. Люциус Малфой непроизвольно дёрнулся; казалось, долю секунды он ожидал, что в обмен на свою волшебную палочку он получит палочку Вольдеморта. Этот жест не ускользнул от внимания Вольдеморта, глаза которого злобно расширились.

— Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?

В массе присутствующих кто-то усмехнулся.

— Я дал тебе волю, Люциус, разве этого тебе мало? Однако я заметил, что ты и твоя семья в последнее время как будто не слишком-то довольны… Моё присутствие в твоём доме чем-то тебя стесняет, Люциус?

— Ничем — ничем, повелитель!

— Какая ложь, Люциус…

Жестокий рот уже перестал двигаться, но ласковое шипение, казалось, было всё ещё слышно. И оно становилось всё громче. Пара волшебников за столом с трудом сдерживали дрожь: все услышали, как что-то тяжело проскользило по полу под столом.

Вверх по креслу Вольдеморта медленно вползала огромная змея. Она всё поднималась и поднималась и наконец улеглась ему на плечи. Её шея была толщиной с человеческую ногу; её глаза с вертикальными щелями зрачков смотрели не мигая. Вольдеморт рассеянно погладил тварь своими длинными, тонкими пальцами, не сводя глаз с Люциуса Малфоя.

— Почему же мне кажется, что Малфои недовольны своей участью? Разве не они столько лет заявляли, что желают моего возвращения и моего возвышения?

— Конечно, повелитель, — сказал Люциус Малфой. Дрожащей рукой он вытер с верхней губы пот. — Мы и правда этого желали — и желаем до сих пор.

Сидевшая слева от него жена странно, натянуто кивнула, не глядя на Вольдеморта и змею. Сын Малфоя Драко, сидевший справа, посматривая на неподвижное тело вверху, мельком глянул на Вольдеморта и в ужасе отвернулся, не смея встретиться с ним взглядом.

— Повелитель, — сдавленным от волнения голосом сказала темноволосая женщина, с середины стола, — принимать вас здесь, в семейном имении, честь для нас. Нет большей радости.

Она сидела рядом с сестрой, темноволосая, с тяжёлыми веками — так же непохожая на неё внешне, как и по осанке и манерам. Нарцисса сидела за столом напряжённая и безучастная; Беллатрикс же тянулась в сторону Вольдеморта: одни слова не могли выразить её жажду быть к нему ближе.

— Нет большей радости, — повторил Вольдеморт, слегка наклонив голову набок и разглядывая Беллатрикс. — В твоих устах, Беллатрикс, этого много значит.

Она залилась краской; в глазах её стояли слёзы восторга.

— Повелитель знает, что я говорю чистую правду!

— Нет большей радости… даже счастливое событие, которое, я слышал, произошло на этой неделе в вашей семье?

Она уставилась на него, приоткрыв рот, в явном недоумении.

— Я говорю о твоей племяннице, Беллатрикс. И вашей, Люциус и Нарцисса. Она только что вышла замуж за оборотня, Рема Люпина. Вы, наверное, так горды.