Гарри Поттер и Дары Смерти

Гарри с Гермионой считали, что им нигде нельзя задерживаться надолго, и Рон соглашался, с единственным условием: они перемещаются поближе к сэндвичам с беконом. Гермиона сняла защитные заклинания, а Гарри и Рон уничтожили все следы стоянки. Затем они дезаппарировали на окраину маленького городка.

Едва они поставили палатку в рощице и окружили ее защитой, Гарри надел плащ-невидимку и отправился искать пропитание. Однако все пошло наперекосяк. Стоило ему очутиться в городе, небо потемнело, на землю опустился густой туман, и сделалось так пронзительно холодно, что Гарри буквально парализовало.

– Но у тебя шикарный Заступник! – воскликнул Рон, когда Гарри вернулся с пустыми руками, задыхаясь и повторяя одними губами: «Дементоры».

– Я не… не смог вызвать, – Гарри судорожно хватал ртом воздух и рукой зажимал нещадное колотье в боку. – Заступник… не… появлялся.

Рон и Гермиона так явно испугались и расстроились, что Гарри стало стыдно. Но он пережил настоящий кошмар, когда смотрел на дементоров, выплывающих из тумана, и понимал, что не в состоянии защититься. Ледяной холод душил, в ушах звучали далекие крики… Гарри с неимоверным трудом заставил себя сдвинуться с места и рвануть со всех ног от дементоров, скользивших между муглами, которые, разумеется, ничего не видели, зато в полной мере ощущали отчаяние и безысходность.

– Значит, мы опять без еды.

– Замолчи, Рон, – оборвала Гермиона. – Гарри, что произошло? Почему ты не смог вызвать Заступника? Вчера у тебя отлично получилось!

– Я не знаю.

Он сел в старое кресло Перкинса, с каждой минутой все больше страдая от унижения. Кажется, с ним что-то не так. Вчерашний день казался очень далеким, а сегодня ему как будто опять тринадцать и он один хлопнулся в обморок при встрече с дементором в «Хогварц-экспрессе».

Рон пнул ножку стула.

– Что?! – рявкнул он Гермионе. – Да, хочу жрать! Я был при смерти, истекал кровью, а меня пичкают поганками!

– Тогда сам иди через дементоров, – сказал уязвленный Гарри.

– Да я бы пошел, но у меня рука на перевязи, если ты не заметил!

– Надо же, как кстати.

– И что ты этим хочешь?..

– Ну конечно! – Гермиона хлопнула себя по лбу; Рон и Гарри вздрогнули и умолкли. – Гарри, давай медальон! Дай сюда! – Она нетерпеливо щелкнула пальцами. – Окаянт, Гарри! Он все еще на тебе!

Она протянула руку, Гарри снял с шеи золотую цепь – и в тот же миг наступила невероятная легкость и свобода. Он и не сознавал, что весь покрыт липким потом, что тяжкий груз давит на грудь, пока все это не прошло.

– Лучше? – осведомилась Гермиона.

– Намного!

– Гарри, – присев перед ним, произнесла она так, словно разговаривала с тяжелобольным. – В тебя никто не вселился?

– Что?! Нет! – вскричал он. – Я помню все, что было. Если бы в меня вселились, я бы ничего не помнил, так? Джинни рассказывала, что у нее случались провалы в памяти.

– Хм… – Гермиона посмотрела на тяжелый медальон. – Все равно носить его на шее не стоит. Будем хранить в палатке.

– Нельзя оставлять окаянт без присмотра, – твердо сказал Гарри. – Если потеряем или его украдут…

– Хорошо, хорошо. – Гермиона повесила медальон на шею и спрятала под рубашкой. – Будем носить по очереди, чтобы он ни на ком подолгу не висел.

– Чудесно, – раздраженно бросил Рон. – А теперь, когда этот важный вопрос решен, можно наконец подумать о еде?

– Можно, только отправимся за ней куда-нибудь еще, – ответила Гермиона, покосившись на Гарри. – Зачем оставаться тут, когда кругом дементоры?

В итоге они устроились ночевать в глуши на лугу у одинокой фермы, где раздобыли яйца и хлеб.

– Это ведь не кража, правда? – озабоченно спросила Гермиона, когда они уплетали гренки с яичницей. – Я же оставила им деньги под куриным насестом.

Рон закатил глаза и с набитым ртом ответил:

– Гефмиона, не бешфокойша ты так, рашшлабьша…

Действительно, после сытного ужина расслабиться было гораздо проще. Стычка из-за дементоров забылась, они много смеялись, и Гарри весело, можно даже сказать, с оптимизмом первым заступил на ночное дежурство.

Так они впервые на собственном опыте убедились, что на сытое брюхо живется хорошо, а на голодное – тоскливо и сварливо. Для Гарри, правда, это не стало открытием: в доме Дурслеев его кормежкой не баловали. Гермиона довольно спокойно переносила вечера, когда приходилось ужинать ягодами или черствым печеньем, но становилась несколько вспыльчивей, чем обычно, и молчала суровее. Рона же мать и домовые эльфы «Хогварца» приучили к вкусному трехразовому питанию, и от голода он делался раздражителен и вздорен. А если при этом должен был носить окаянт – и вовсе зверел.

– И куда теперь? – то и дело вопрошал он. Не имея собственных идей, Рон явно ждал, что Гермиона и Гарри придумают всё за него, пока он страдает из-за нехватки провизии. Гарри и Гермиона часами обсуждали, где искать другие окаянты и как уничтожить имеющийся, но, поскольку новых сведений не поступало, беседы их ходили кругами.