Гарри Поттер и Дары Смерти

Из этого Гарри сделал вывод, что Джинни и, возможно, Невилл с Луной не оставили «Думбльдорову армию». Ему остро, до боли в животе, хотелось увидеть Джинни. А еще он все чаще думал о Роне… и о Думбльдоре… и о «Хогварце», по которому скучал почти так же сильно, как по Джинни. Более того, когда Финей Нигеллий говорил о жестоких новых порядках, Гарри на безумную долю секунды охватывало желание все бросить, вернуться в «Хогварц» и там бороться с режимом Злея. Есть до отвала, спать в мягкой постели, а главное, переложить бремя ответственности на других – что может быть лучше? Но потом Гарри вспоминал, что он – Нежелательный № 1 и за его голову назначена награда в десять тысяч галлеонов, а явиться в «Хогварц» сейчас – все равно что сдаться министерству. Финей Нигеллий иногда, сам того не желая, напоминал об этом, будто невзначай спрашивая о местонахождении Гарри и Гермионы, – но тогда она сразу убирала картину в сумочку, и Финей после столь бесцеремонного прощания по три-четыре дня категорически отказывался приходить.

Неотвратимо холодало. Они не отваживались подолгу оставаться на одном месте и потому не ограничивались югом Англии, где разве что подмерзала земля, а путешествовали по всей стране, бросая вызов стихиям. В горах по палатке колотил ледяной дождь, на обширных унылых болотах ее затапливало холодной водой, а на островке посреди шотландского озера за ночь наполовину занесло снегом.

В окнах домов уже посверкивали огнями рождественские елки, и однажды Гарри твердо решил снова напомнить о единственном, пожалуй, еще не исследованном месте. Тем вечером они вкусно поели: Гермиона под плащом-невидимкой взяла в супермаркете продукты (честно бросив деньги в открытую кассу), и Гарри счел, что после спагетти болоньезе и консервированных груш она будет сговорчивее. Кроме того, он дальновидно предложил отдохнуть несколько часов от окаянта, и тот висел рядом с ним на спинке кровати.

– Гермиона?

– Ммм? – Она свернулась калачиком в продавленном кресле и читала «Сказки барда Бидля». Интересно, что еще нового можно оттуда почерпнуть? Книжка-то маленькая. Но, очевидно, что-то оставалось – на подлокотнике лежал открытый «Тарабарий Толковиана».

Гарри кашлянул; ровно так же он себя чувствовал, когда просил у профессора Макгонаголл разрешения посещать Хогсмед, хотя Дурслеи и не подписали ему разрешение.

– Гермиона, я тут подумал…

– Гарри, хочу тебя попросить.

Явно не слушая, она протянула ему «Сказки барда Бидля».

– Взгляни на этот символ, – она показала на что-то вверху страницы. Поверх заглавия сказки (впрочем, Гарри не умел читать древних рун и не был уверен, что это заглавие) на него смотрел треугольный глаз со зрачком, пересеченным вертикальной линией.

– Я же не изучал древние руны, Гермиона.

– Знаю, но это не руна, этого нет в справочнике. Я думала, это глаз, но теперь сомневаюсь. Он чернильный, его кто-то нарисовал в книге! Вспомни, ты когда-нибудь видел это раньше?

– Нет… хотя… погоди. – Гарри присмотрелся внимательней. – Такой амулет вроде был у отца Луны?

– Вот и мне показалось!

– Тогда это знак Гриндельвальда.

Гермиона уставилась на него, разинув рот:

– Что?!

– Крум сказал…

Гарри повторил историю, услышанную на свадьбе. Гермиона смотрела на него в полном потрясении.

– Знак Гриндельвальда? – Она перевела взгляд с Гарри на загадочный символ, потом обратно. – Никогда не слышала, что у Гриндельвальда был знак. Об этом нигде не упоминается.

– Ну вот Крум говорил, что этот символ был высечен на стене «Дурмштранга», причем лично Гриндельвальдом.

Нахмурившись, Гермиона откинулась на спинку кресла.

– Очень странно. Если это знак черной магии, как он попал в книгу детских сказок?

– Непонятно, – согласился Гарри. – И чтобы Скримджер проглядел? Он был министр, ему полагалось быть экспертом в таких делах.

– Да уж… Может, он, как я, подумал, что это глаз? У остальных сказок тоже маленькие рисунки над заголовками.

Она замолкла, разглядывая странный знак. Гарри снова завел свое:

– Гермиона?

– Ммм?

– Я тут подумал. Я… хочу в Годрикову Лощину.

Она рассеянно на него посмотрела, явно продолжая размышлять над непонятным символом, а после сказала:

– Да. Я тоже об этом думала. Пора.

– Ты меня правильно расслышала?

– Конечно. Ты хочешь в Годрикову Лощину. Я согласна. Надо там побывать. Самое вероятное место. Опасно, конечно, но чем дольше я думаю, тем больше мне кажется, что он там.

– Э-э… кто там? – спросил Гарри.

Ее лицо, как зеркало, отразило его недоумение:

– Не кто, а что. Меч, разумеется! Думбльдор ведь знал, что ты захочешь туда вернуться. Как-никак, Годрикова Лощина – место рождения Годрика Гриффиндора.

– Правда? Гриффиндор родился в Годриковой Лощине?

– Гарри, ты когда-нибудь открывал «Историю магии»?

– Э-э… – Гарри улыбнулся – словно впервые за несколько месяцев: мышцы лица будто заржавели. – Открывал… однажды… когда купил…

– Я думала, ты догадаешься, раз деревня названа его именем. – Гермиона вдруг напомнила себя прежнюю: казалось, вот-вот скажет, что ей надо в библиотеку. – В «Истории магии» есть о ней немного, сейчас, подожди…