Гарри Поттер и философский камень

— В общем, Гарри, — продолжил гигант, поворачиваясь спиной к Дёрсли, — с днём рожденья. Вот, принес те кой-что, — я, правда, случайно сел на него по дороге, но вкус-то от этва хуже не стал.

Он извлёк из внутреннего кармана чёрного пальто немного помятую коробку. Гарри дрожащими пальцами открыл её. Внутри оказался большой, липкий шоколадный торт; на нём было выведено зелёным кремом: «С днём рождения, Гарри!».

Гарри взглянул на великана. Он хотел поблагодарить его, но слова застряли в горле, и вместо этого он спросил:

— Вы кто?

Великан хохотнул.

— А ведь точно, забыл представиться. Рубеус Хагрид, привратник и лесник в Хогвартсе.

Протянув огромную ладонь, он целиком обхватил руку Гарри и энергично потряс.

— Ну, так чего там с чайком? — напомнил он, потирая руки. — Ежели есть что покрепше, тож не откажусь.

Взгляд великана упал на пустой камин, где всё ещё валялись сморщенные пакетики из-под чипсов. Он фыркнул и склонился над очагом; никто не видел, что он там делал, но в следующий миг великан выпрямился, — за каминной решёткой полыхал огонь. Отсыревшую хижину залило мерцающим светом, и Гарри сразу ощутил расслабляющее тепло, словно попал в горячую ванну.

Великан уселся на диван, прогнувшийся под тяжестью его веса, и принялся опорожнять карманы пальто: он вытащил медный и заварочный чайники, мятую упаковку сосисок, шампур, несколько кружек с обколотыми краями и бутылку какой-то янтарной жидкости, к которой основательно приложился, прежде чем заварить чай. Вскоре хижина наполнилась запахом потрескивавших на огне сосисок. Никто не произнёс ни слова, пока великан готовил, но едва он снял с шампура первые шесть аппетитных, сочных, поджаренных сосисок, Дадли нервно заёрзал. Дядя Вернон резко осадил его:

— Я запрещаю тебе у него что-то брать, Дадли.

Великан мрачно усмехнулся.

— Твоему пузырю, Дёрсли, дальше жиреть некуда, так что не волнуйся.

Он протянул сосиски Гарри. Тот так проголодался, что подумал, будто в жизни не пробовал ничего вкуснее; но он по-прежнему не мог оторвать глаз от великана.

Поскольку никто не собирался ничего объяснять, Гарри заговорил:

— Извините, я так и не понял, кто вы такой.

Великан отхлебнул чая и утёр губы тыльной стороной ладони.

— Зови меня Хагрид, — ответил он, — как все. И я ж те сказал, я привратник в Хогвартсе. О нём-то ты, яс'дело, всё знаешь.

— Э-э… нет, — признался Гарри.

Хагрид, судя по выражению лица, был в шоке.

— Извините, — быстро добавил Гарри.

— Извините? — гаркнул Хагрид, поворачиваясь к Дёрсли, тут же отпрянувшим в тень. — Эт вот им надо извиняться! Одно дело письма, но чтоб ты, да не знал про Хогвартс! А сам-то, что, никогда не задумывался, где родители всему обучились?

— Обучились чему? — недоумевал Гарри.

— ЧЕМУ? — прогремел Хагрид. — Так, погодь минутку!

Он вскочил на ноги. В гневе великан, казалось, заполнил собой всю хижину. Дёрсли вжались в стену.

— Я так понимаю, — прорычал он, обращаясь к Дёрсли, — что этот мальчик — этот мальчик! — ничего не знает о… ничего не знает ВООБЩЕ?

Гарри показалось, что Хагрид перегнул палку. В конце концов, он ходил в школу и очень даже неплохо учился.

— Кое-что я знаю, — вмешался он. — Я умею считать и всё такое.

Но Хагрид только отмахнулся и пояснил:

— Я ж не про это, а про наш мир. Твой. Мой. Твоих родителей.

— Какой мир?

Хагрид, казалось, вот-вот взорвётся.

— ДЁРСЛИ! — взревел он.

Дядя Вернон, белый как мел, прошептал «я бы да как бы». Хагрид неверяще уставился на Гарри.

— Но ты должен знать про маму с папой, — покачал головой он. — Они ить знамениты. И ты тоже.

— Что? Мои мама и папа… они были знамениты?

— Не знаешь… ничегошеньки не знаешь… — Хагрид запустил пальцы в волосы и потрясённо смотрел на Гарри.

— И даж не знаешь, кто ты такой есть? — наконец вопросил он.

К дяде Вернону неожиданно вернулся дар речи.

— Прекратите! — велел он. — Прекратите сейчас же, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику!

И более храбрый человек, чем дядя Вернон, дрогнул бы под свирепым взглядом, которым наградил его Хагрид; когда великан заговорил, каждое его слово буквально дрожало от гнева:

— Ты никогда не говорил ему? Не говорил о письме Дамблдора? Я был там! Я видел, как Дамблдор его оставил, Дёрсли! И ты столько времени это скрывал?

— Скрывал что? — нетерпеливо спросил Гарри.

— МОЛЧАТЬ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — в панике проверещал дядя Вернон.

Тётя Петуния в ужасе глотнула ртом воздух.

— Сходили б вы проветриться, оба, — посоветовал Хагрид. — Ты — колдун, Гарри.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом моря и завываниями ветра.

— Я — чего? — ахнул Гарри.

— Колдун конечно, — повторил Хагрид, снова усаживаясь на диван, со скрипом просев ший ещё ниже, — а по мне, так колдун отменный, — ишо б подучиться. С такими-то родителями, кем те ишо быть? И, по-мойму, пора те прочитать наконец своё письмо.

Гарри протянул руку за вожделённым желтоватым конвертом, адресованным: «Море, хижина на скале, пол, м-ру Гарри Поттеру».

Он вытащил письмо и прочёл: