Гарри Поттер и кубок огня

Гарри с Роном медленно поднялись в спальню. Надевая пижаму, Гарри все смотрел на кровать Невилла. Верный своему слову, про родителей Невилла он Рону с Гермионой ничего не сказал. Сняв очки и забравшись в постель, он попытался представить себе, каково это – когда твои родители живы, но не узнают тебя. Совершенно незнакомые люди часто жалели его за то, что он сирота, но теперь, прислушиваясь к посапыванию Невилла, Гарри думал, что тот заслуживает жалости гораздо больше. Лежа в кромешной тьме, Гарри вдруг задохнулся от яростной ненависти к тем, кто замучил Лонгботтомов… Он вспомнил, как бешено вопила толпа, когда дементоры уводили сына Сгорбса и его товарищей… понял, что чувствовали эти люди… но тут же вспомнил молочно-белое лицо кричащего мальчика и с ужасом осознал, что годом позже тот умер…

И все это дело рук Вольдеморта, думал Гарри, глядя вверх на балдахин, еле различимый в темноте, все нити тянутся к Вольдеморту… это он разрушил все эти семьи, сломал им жизнь…

По идее, Рон и Гермиона должны были готовиться к экзаменам, которые заканчивались в день третьего испытания, но почти все силы тратили на помощь Гарри.

– Об этом не беспокойся, – отмахнулась Гермиона, когда Гарри их укорил и сказал, что мог бы некоторое время потренироваться самостоятельно, – зато высший балл по защите от сил зла нам обеспечен, мы бы ни на каком уроке не узнали столько порч и проклятий.

– Пригодится, когда станем аврорами! – восторженно сказал Рон, применяя порчу-помеху к осе, с жужжанием носившейся по комнате. Та зависла в воздухе.

С наступлением июня замок вновь напряженно загудел в предвкушении. Все с нетерпением ждали третьего испытания, которое должно было состояться за неделю до окончания учебного года. Гарри каждую свободную минуту практиковался в заклятиях. Перед третьим испытанием он чувствовал себя увереннее. Конечно, оно тоже будет трудным и опасным, но Хмури прав: Гарри и раньше находил способы обмануть чудовищ и миновать зачарованные преграды, а сейчас его хоть предупредили заранее и можно подготовиться.

Профессор Макгонаголл, устав натыкаться по всей школе на неугомонную троицу, разрешила Гарри в обеденные перерывы пользоваться классом превращений. Вскоре Гарри в совершенстве овладел порчей-помехой, которая замедляла движение врага и вообще ему препятствовала; раскидальным заклятием, которое отшвыривает прочь с дороги любые твердые тела, а также заклятием четырех точек: эта удачная находка Гермионы поворачивала волшебную палочку острием на север и поможет сориентироваться в лабиринте. А вот заградительное заклятие Гарри по-прежнему не давалось. Предполагалось, что оно должно создавать вокруг него временную непроходимую стену, отталкивающую любое не очень сильное колдовство, но Гермионе удалось ее разрушить ловко нацеленным ватноножным заклятием. Гарри потом добрых десять минут ковылял на трясущихся ногах, пока она не нашла контрзаклятия.

– И все-таки ты молодец, – ободряюще сказала Гермиона, просматривая список и вычеркивая уже освоенное. – Может, не все, но какие-то тебе точно пригодятся.

– Идите сюда, посмотрите, – позвал Рон от окна. Он пристально глядел во двор. – Чем это занимается Малфой?

Гарри с Гермионой подошли посмотреть и увидели под деревом Малфоя, Краббе и Гойла. Краббе и Гойл, похоже, стояли на стреме. Оба ухмылялись. Малфой, поднеся руку ко рту, что-то говорил себе в ладонь.

– У него как будто рация, – удивился Гарри.

– Это невозможно, – покачала головой Гермиона, – я же говорю, в районе «Хогварца» такие приборы не работают. Давай-ка, Гарри, – продолжила она бодро, отвернулась от окна и ушла на середину комнаты, – еще раз попробуем заградительное.

Сириус теперь присылал сов ежедневно. Он, как и Гермиона, считал, что сначала надо заняться третьим испытанием, а потом уже всем остальным. В каждом письме он твердил: что бы ни происходило за пределами «Хогварца», Гарри это не касается, тем более что повлиять на события не в его власти.

Если Вольдеморт и впрямь становится сильнее, – писал Сириус, – моя главная обязанность – обеспечить твою безопасность. Пока ты под защитой Думбльдора, у Вольдеморта нет шансов, но рисковать все равно нельзя. Сначала разберись с лабиринтом, а уж потом мы подумаем про остальное.

Двадцать четвертое июня надвигалось, и Гарри нервничал, но не так сильно, как перед первым или вторым испытаниями. Во-первых, он был уверен, что на этот раз подготовился как только мог. Во-вторых, это будет последнее испытание, и, как бы он ни выступил, плохо ли, хорошо ли, Турнир, к величайшему его облегчению, все равно закончится.