Гарри Поттер и Наследники Слизерина

— Понимаешь, м–м-м… ладно, я тебе расскажу. Фред и Джордж проверяют на мне какие‑то таблетки, улучшающие память, реакцию, повышающие интеллект. Они их случайно изобрели, пытаясь создать что‑то совсем другое. Вы же с Роном не раз замечали, что я стала лучше учиться, а в учебники почти совсем и не заглядываю. Мне достаточно прочитать текст один раз, чтобы запомнить его почти дословно. Но одно плохо у этих таблеток. Если ты что‑то запоминаешь, то запоминаешь это уже навсегда. Так память невозможно замусоривается, потому что ты помнишь даже то, что тебе совершенно не нужно. Помнишь, ты проверял у меня знание рун? Я могу рассказать тебе весь список наизусть даже сейчас. Понятно теперь, почему Чжоу проиграет? Я просто помню все книги наизусть.

Гарри совсем сник. Он не знал, что сказать, только глубоко и тяжко вздохнул.

— И что же ты намерена сделать? Зачем ты мне всё это говоришь?

— Не знаю… Мне, конечно, хочется победить и стать Мисс Хогвартс, быть в центре внимания… Но свет клином на конкурсе не сошёлся, и потом – с моей стороны это будет просто бесчестно. Ведь не факт, что в финале проголосуют за меня. Тогда получится, что Чжоу зря проиграла. А так победила бы она. Она очень красивая, правда? Она выглядит как настоящая Мисс Хогвартс. А я…

— Угу, – удручённо буркнул Гарри. Задала ему Джинни задачку. – Красивая… И чего же ты хочешь от меня? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— От тебя зависит, буду ли я участвовать завтра в конкурсе. Если тебе действительно очень нравится Чжоу, то я не буду стоять поперёк её пути к победе и сниму свою кандидатуру, возьму самоотвод… Я… я подумала, что может быть, может быть ты в ней… разочаровался… – голос Джинни был и так‑то еле слышен, а на этой фразе и вовсе умер.

— Ты хочешь, чтобы я решил за тебя? Ты перекладываешь всю ответственность за своё решение на меня? Ты хочешь, чтобы я выдал тебе разрешение на отзыв твоей кандидатуры? Но к чему вообще такие жертвы? И… чего ты хочешь взамен? – перебил её Гарри подозрительно.

— Да ничего я не хочу взамен! – вспылила Джинни. – Ты что думаешь, я потребую меня поцеловать или ещё какую‑нибудь ерунду в этом же духе, да? Плохо же ты меня знаешь, Гарри! А отказ – вовсе для меня это не жертва. Я умереть ради тебя готова, а ты какой‑то отказ от участия в глупом конкурсе называешь жертвой! Это такая ерунда, я никогда к этому серьёзно не относилась, поэтому, наверное, мне так легко и дались те два тура. Я вообще участвовала только для того, чтобы ты наконец увидел, что я есть, что я существую, что я умная, красивая и талантливая, что я ни в чём не уступаю другим девчонкам, которые тебе нравиться…

— Ну уж это глупости! Я и так в курсе, что ты существуешь!

— Ты не понимаешь, Гарри! Ты ведь воспринимаешь меня как маленькую девочку, сестрёнку лучшего друга, вечно младшую, глупую, неопытную дурочку! В большинстве случаев ты меня просто не замечаешь, всё твоё дружелюбие – только дань вежливости. Знаешь, как я жду момента, когда наша команда по квиддичу одерживает очередную победу? Когда на радостях мы все обнимаемся, а ты хлопаешь меня по плечу, улыбаешься и говоришь: Так держать, Джинни, молодчина! Я живу ради таких моментов… Месяцами жду новой игры. Это моя единственная радость в жизни. Но это всё не то, совсем не то, чего мне хотелось бы. Я понимаю, что сердцу не прикажешь, но я всё время глупо надеялась на какое‑то чудо. Вот сейчас… Вот сейчас он поймёт, что Чжоу и в подмётки не годится мне, Джинни Уизли… Он придёт и скажет, что заблуждался, что всю жизнь любил только меня… Но это всё глупости. Чудес на свете не бывает… – из её глаз брызнули предательские слёзы, и Джинни отвернулась, шмыгнув носом.

Гарри не знал, что ему делать. Он глупо сидел и молчал, не зная, что сказать. От откровенности Джинни ему было не по себе. Всё это слишком далеко зашло. Гарри всё ждал, когда же у Джинни это пройдёт, а оно всё не проходило и не проходило, только прогрессировало. Он‑то думал, что Джинни уже сто раз одумалась и сто лет назад его разлюбила. Она же его обожала чисто по–детски, разве нет? Он же объяснил ей, что считает её лишь подругой, приятельницей, кем‑то вроде младшей сестры. И что – до неё это до сих пор не дошло? Надежда умирает последней? Ему было очень жалко Джинни, но в то же время он на неё злился за её упорство.

А ещё он не знал, как её успокоить, потому что Джинни уже вовсю рыдала в уголке дивана. Обнять и дать ей выплакаться на своём плече? Получится двусмысленно, и будет ещё хуже. Не обращать внимания на её сдавленные рыдания? Они просто сердце ему разрывали. И тогда он протянул ей платок. Тётя Петуния с детства вбила ему в голову, что у любого уважающего себя человека обязательно должен быть в наличии чистый носовой платок, и Гарри неукоснительно этого правила придерживался. Оно уже второй раз ему пригодилось, первый раз он успокаивал Гермиону первого сентября под лестницей.