Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

Не меняя отрешенного выражения лица, Луна невозмутимо втиснулась между хуффульпуффкой и Гарри. До того момента он нервничал и чувствовал, что нервничает Ханна. Однако рядом с Луной оказалось немыслимым тревожиться о том, будто у них может не получиться. Внезапно сознание Гарри охватила такая приподнятость, и вместе с тем безмятежность, и уверенность, что он и маги, находящиеся рядом, достойны своей миссии. Впоследствии, припоминая тот день, Луна Лавгуд сказала, что, если на них снизошел истинный дух волшебства, то произошло это именно тогда, в гостиной.

Гарри не мог этого знать наверняка, но верил, что, пожалуй, никогда еще представителям четырех колледжей не приходилось вынимать вещи основателей из Шляпы одну за другой. Гриффиндорец был первым.

Потом он держался за холодную рукоятку меча Гриффиндора, едва вслушиваясь в то, что там бормочет Луна о шкале тожественности. Эббот завернула палочки в пергамент и спрятала в карман, а курительницу, любовно погладив, поместила обратно. А Малфой производил какие-то странные манипуляции, переливая зелье в другую, принесенную с собой из спальни, склянку.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Гарри.

— Хочу сунуть пустой пузырек обратно в Шляпу и попробовать достать еще раз, вдруг он снова наполнится, — изложил тот.

«Истинно слизеринская логика», — подумал Гарри. Он испытал противоречивые чувства, когда у слизеринца ничего не вышло, и тот не нашел вообще никакого пузырька. С одной стороны, Гарри понравилось, что не оправдалась слизеринская самонадеянность, с другой, универсальное противоядие могло понадобиться ему самому и его товарищам.

Некоторое время разочарованный результатом Драко провел, пряча Шляпу, а потом вышел с мешком через плечо. Он заявил, что там те самые проявители невидимых врагов, и никому так и не позволил притронуться к мешку до тех пор, пока на полпути к лестнице не столкнулся с Крэббом, Гойлом и Пэнси Паркинсон. Склянку он без слов передал Паркинсон, после чего слизеринцы задержались, намереваясь обсудить в знакомой и родной обстановке подземелий, как лучше пресловутыми проявителями распорядиться. Гарри чувствовал, что в нем не нуждаются, но подавил в себе желание задержаться назло. Такое ребячество в сложившихся обстоятельствах казалось ему недостойным.

— Ведут они себя, как всегда, — пожаловалась Ханна.

— Ну и пусть, их уже поздно перевоспитывать. И вообще, меня никогда не интересовали их тайны, — ответил Гарри.

Рон, Джинни и Гермиона встретили их в вестибюле. На плече Гермионы висела сумка, с шеи свешивался стаканчик размером чуть побольше наперстка.

— Это для зелья удачи, — сказала она и передала Гарри листок с паролями. Одного взгляда хватило, чтобы их запомнить. — Начнем… когда возникнет необходимость.

— Чего вы там копались? — спросил Рон. — Пойдем, Гарри, покажу, сколько мы уже тут всего успели сделать!

— Не хочу ходить повсюду с мечом, — покачал головой Гарри. Его взгляд остановился на Джинни и, повинуясь неясному импульсу, юноша попросил: — Может быть, ты согласишься подержать его?

Джинни забрала меч, но не последовала за друзьями, заявив, что уже приняла участие в изменении вида «Хогвартса». Они с Луной решили заглянуть в Большой зал, а Ханна еще раньше ушла искать Сюзан Боунс.

Продвигаясь вверх по Главной лестнице, Гарри сразу заметил разницу. Без солидных, дающих советы, дремлющих изображений замок казался совсем застывшим. В одной из комнат на втором этаже ему показали склад портретов. Там возились трое, в том числе Забини и Нотт, которые изъявили желание не просто составить картины, а еще упаковать, да как можно аккуратнее.

— Этот сэр Кэдоган так возмущался, что его снимают! Мало ли что может с ними случиться, если боевые действия начнутся здесь. Хотела бы я знать, как там снаружи, не с виду, а на самом деле, — задумчиво произнесла помогающая им Падма Патил.

Гарри счел вопрос праздным, и очень удивился, когда услышал голос Нотта.

— Лучше об этом не думать, — заявил он с непонятным, но отчетливым осуждением.

Нотт заговаривал крайне редко, и на Гарри производил впечатление субъекта серьезного, но, в отличие от Захариаса Смита, не столь занудного.

— Ты что-то знаешь? — спросил Гарри, и лишь после этого заметил, что Гермиона делает ему предупреждающие знаки.

— Только то, что люди дураки, — заявил Нотт. — Они совсем не думают об осторожности! У моего кузена, например, недавно родилась дочь. А Флинт — бестолочь, у него близнецы! Я считаю, что в такое время это в высшей степени безответственно! Подвергать беспомощного ребенка такой опасности! Как вот они прячутся? Теперь надо другим заниматься…

Гарри даже отшатнулся.

— А, по-моему, это вообще единственное, чем стоит заниматься приличному человеку, — проворчал Забини.

Слизеринцы обменялись приязненно-неодобрительными взглядами, словно давно свыклись с разницей своих мнений, и Забини вышел, а Падма и Нотт продолжили складывать портреты.

Гарри решил, что здесь нечего задерживаться. В коридоре Гермиона потихоньку объяснила, в чем дело.