Гарри Поттер и Орден феникса

— Мы не великанов больше опасались. Мы больше беспокоились насчет Пожирателей смерти. Когда собирались, Дамблдор велел не связываться с ними, если можно без этого обойтись, но в том беда, что они про нас знали — Голгомаф, я думаю, рассказал. Ночью, когда великаны спали и мы хотели полазить по пещерам, Макнейр и другой шастали по горам, нас разыскивали. Насилу удержал Олимпию, чтобы на них не бросилась, — сказал Хагрид, и видно было сквозь косматую бороду, как поднялись у него углы рта. — Прямо рвалась… это надо видеть, когда ее рассердят, Олимпию… Огонь… Верно, французская кровь сказывается.

Хагрид растроганно глядел в огонь. Гарри дал ему тридцать секунд на воспоминания, после чего громко кашлянул.

— Ну и как? Добрались вы до этих других великанов?

— А?.. Что?.. Да, добрались. В третью ночь после того, как убили Каркуса, вылезли мы из своей пещеры и стали спускаться в долину. Ушки на макушке — не попасться бы Пожирателям. В одну пещеру залезли, в другую — пусто. В шестой уж, наверное, нашли-таки трех великанов.

— Небось тесновато там было, — вставил Рон.

— Жмыра посадить некуда.

— Они на вас не напали, когда увидели? — спросила Гермиона.

— Может, и напали бы, если бы силы нашлись, но все трое были очень избиты. Голгомафова свора избила их до бессознательного состояния, а когда очнулись, заползли в самое ближнее укрытие. Один из них немного понимал по-английски и переводил остальным, и, похоже, им было по душе то, что мы говорили. Словом, стали мы ходить к раненым. И одно время шестерых или семерых удалось убедить.

— Шестерых или семерых? — обрадовался Рон. — Неплохо. Значит, согласились прийти сюда и сражаться против Ты-Знаешь-Кого вместе с нами?

А Гермиона спросила:

— Хагрид, почему ты сказал «одно время»?

Хагрид печально посмотрел на нее:

— Голгомафовские сделали налет на пещеры. Те, что живы остались, после этого не хотели иметь с нами дела.

— Значит… значит, великаны не придут, — разочарованно протянул Рон.

— Нет. — С тяжелым вздохом Хагрид перевернул свой бифштекс и приложил его к лицу холодной стороной. — Но мы сделали, что должны были, передали им слова Дамблдора, и кое-кто из них слышал нас и, думается, запомнил. Может статься, те, которые с Голгомафом не хотят жить, уйдут с гор и, кто их знает, может, вспомнят, что Дамблдор им дружбу предлагал… Глядишь, и придут.

Снег лепился к окну. Гарри почувствовал, что ноги у него намокли — Клык все время держал у него на коленях голову и пускал слюни.

Немного погодя Гермиона робко сказала:

— Хагрид?

— М-м?

— А ты не… ты не слышал… тебе там никто не говорил… о твоей матери?

Незагороженный глаз Хагрида остановился на Гермионе, и ей стало неловко за свой вопрос.

— Извини… я забыла…

— Умерла, — буркнул Хагрид. — Давно уже. Они мне сказали.

— Ой, мне очень жаль, правда, — слабым голосом сказала она.

Хагрид пожал широкими плечами.

— Не убивайся. Плохо ее помню. Неважная была мать.

Они опять замолчали. Гермиона нервно поглядывала на Гарри и Рона — надеялась, что они заговорят.

— Но ты так и не объяснил, Хагрид, где тебя разукрасили. — Рон показал на его разбитое лицо.

— И почему ты так долго не возвращался, — добавил Гарри. — Сириус говорит, мадам Максим сто лет назад вернулась.

— Кто на тебя напал? — спросил Рон.

— Да не нападали на меня! — с жаром воскликнул Хагрид. — Я…

Но речь его прервал внезапный стук в дверь. Гермиона охнула, кружка выпала у нее из рук и разбилась. Клык залаял. За тонкой занавеской маячила приземистая тень.

— Это она! — прошептал Рон.

— Залезайте! — быстро сказал Гарри. Схватив мантию-невидимку, он накинул ее на себя и Гермиону; Рон бросился к ним с другой стороны стола и тоже нырнул под мантию. Кучкой они отступили в угол. Клык исступленно лаял на дверь. Хагрид выглядел совершенно растерянным.

— Хагрид, спрячь наши кружки!

Хагрид схватил кружки Рона и Гарри и засунул под подстилку в корзине Клыка. А сам Клык прыгал на дверь. Хагрид отодвинул Клыка ногой и открыл ее.

Там стояла профессор Амбридж в зеленом твидовом плаще и такой же шапке с наушниками. Она поджала губы и отклонилась назад, чтобы видеть лицо Хагрида — головой она едва доставала ему до пупа.

— Та-ак, — громко произнесла она, словно обращалась к глухому. — Вы Хагрид, так?

И, не дожидаясь ответа, вошла в дом, шныряя своими выпученными глазами.

— Пшел, — рявкнула она, замахнувшись сумкой на Клыка, который бросился к ней, норовя лизнуть в лицо.

— Э-э… не хочу быть невежливым, но кто вы, шут побери?

— Меня зовут Долорес Амбридж.

Взгляд ее обшаривал комнату. Дважды он задерживался на том углу, где стоял Гарри, зажатый между Роном и Гермионой.

— Долорес Амбридж? — с глубоким недоумением повторил Хагрид. — Я думал, вы из этих, министерских. Вы разве не у Фаджа работаете?

— Да, я была первым заместителем министра, — сказала Амбридж, расхаживая по всей комнате и пристально разглядывая каждую вещь в ней — от рюкзака у стены до брошенного дорожного плаща. — Теперь я преподаватель защиты от Темных искусств…

— Смелая женщина, — сказал Хагрид, — на эту должность нынче мало охотников.