Гарри Поттер и Орден Феникса

У него не было никакого желания ни так рано возвращаться в башню Гриффиндора, ни рассказывать Рону и Гермионе о том, что он только что увидел. Он чувствовал себя так ужасно и несчастно вовсе не потому, что был пойман или обсыпан тараканами; но из-за того, что он знал, каково быть униженным посреди толпы зрителей, он в точности знал, каково было Снейпу, когда его отец дразнил его, и, судя по тому, что он только что увидел, его отец и в самом деле был настолько высокомерным, как Снейп всегда говорил ему.

Глава 29 Разговор о карьере

— А почему ты больше не ходишь на Перезаграждение? — недовольно спросила Гермиона.

— Я же сказал, — ответил Гарри, — Злей считает, что теперь я сам могу справиться, так как уже знаю основы.

— Так твои кошмары прекратились? — с недоверием спросила Гермиона.

— Более-менее, — ответил Гарри, стараясь не смотреть ей в глаза.

— Мне кажется, Злей не должен тебя бросать, пока они полностью не прекратятся! — негодующе сказала на это Гермиона, — Гарри, мне кажется, ты должен вернуться к нему и попросить…

— Нет, — вырвалось у Гарри, — забудь об этом, Гермиона, ладно?

Это был первый день пасхальных каникул и Гермиона, по привычке, провела большую часть дня, составляя расписание подготовки к экзаменам для всех троих. Гарри и Рон не протестовали, зная, что спорить с ней бессмысленно, да и потом, оно могло оказаться полезным.

Рон в ужасе осознал, что до экзаменов им осталось всего шесть недель.

— Почему для тебя это такая неожиданность? — спросила Гермиона, проводя палочкой по клеткам приготовленного расписания, так что каждый предмет засверкал собственным цветом.

— Сложно сказать — ответил Рон, — столько всего было.

— Смотри, — Гермиона протянула ему расписание, — будешь ему следовать — все получится.

Рон мрачно взглянул на него, но тут же просиял.

— Ты выделила нам по свободному вечеру в неделю!

— На тренировку по Квиддичу.

Улыбка исчезла с лица Рона.

— Какая разница? — пробурчал он, — наши шансы получить кубок в этом году — не больше, чем у моего папы — стать Министром Магии.

Гермиона ничего не ответила. Она взглянула на Гарри, который тупо уставился на противоположную стену, не замечая Косолапуса, царапающего ему руки, слово моля, чтобы тот почесал ему ухо.

— Что случилось, Гарри?

— Что? — очнулся он, — а, ничего.

Он схватил свой учебник по Теории защиты от тёмных сил и притворился, что ищет что-то в содержании. Косолапус оставил Гарри, поняв, что дело безнадёжно, и нырнул под кресло Гермионы.

— Я недавно видела Чу, — сказала Гермиона, строя догадки, — она тоже была расстроена… вы что, снова поссорились?

— Что? А, да, мы поссорились, — сказал Гарри, радуясь, что нашёл оправдание.

— Из-за чего?

— Из-за её мерзкой подруги, Мариетты, — ответил Гарри.

— Ты не виноват! — сердито ответил Рон, прикрепляя своё расписание, если бы не она…

И Рон разразился тирадами в адрес Мариетты Эджкомб, к великому облегчению Гарри. Всё, что ему теперь оставалось делать, это кивать головой и вставлять «да» и «точно» каждый раз, когда Рон набирал воздуха в лёгкие, чтобы выложить всё, что было у него на душе. Откровенность, с которой Рон изливал свою душу, могла сравниться разве что с Омутом Памяти.

Гарри вновь снедали воспоминания об увиденном. Он был уверен, что его родители были прекрасными людьми, а потому, ему не составляло никаких усилий воспринимать всё, что рассказывал Злей о его отце, не иначе, как клевету. Не говорили ли Хагрид и Сириус, каким замечательным человеком он был? (Ну да, учитывая, что Сириус сам был таким же, произнёс сердитый голос в голове Гарри… таким же противным, не правда ли?) Да, он слышал, как профессор МакГонагалл говорила, что его отец и Сириус были главными проказниками в школе, но она описывала их так, словно они были копиями близнецов Уизли. А Гарри и представить себе не мог, чтобы Фред и Джордж подвесили кого-нибудь вверх ногами просто для забавы… разве что того, кого они смертельно ненавидели… Малфоя, например, или ещё кого-нибудь, вполне этого заслуживающего.

Гарри попытался внушить себе, что Злей это заслужил: но разве Лили не спросила: "Что он тебе сделал?". И не ответил ли Джеймс: "Скорее, то, что он посмел родиться, если ты понимаешь, о чём я". Не затеял ли Джемс всё это просто от скуки, как сказал Сириус? Гарри вспомнил, как Люпин рассказывал в Гриммальде о том, как Дамблдор сделал его старостой в надежде, что тот усмирит этих двоих… но там, в Омуте, он просто сидел и не сделал ничего, чтобы их остановить. Около пяти лет воспоминание об отце поддерживало и воодушевляло Гарри. Когда кто-то говорил, что он похож на Джеймса, внутри него загоралась гордость. А теперь… при мысли об отце внутри него появлялись холод и неприязнь.