Гарри Поттер и Орден Феникса

— И не рассказывай мне, что тебе перестали сниться странные сны, говорила Гермиона теперь, — потому что Рон сказал мне, что ты прошлой ночью снова бормотал что-то во сне.

Гарри бросил на Рона разъяренный взгляд. Вид у Рона был смущенный и пристыженный.

— Ты совсем немножко бормотал, — проговорил он извиняющимся тоном. Что-то вроде "еще чуть-чуть дальше".

— Мне снилось, что я смотрю, как ты играешь матч по квиддичу, жестоко соврал Гарри. — Я пытался подсказать тебе потянуться чуть-чуть дальше, чтобы захватить Квоффл.

Уши Рона покраснели. Гарри почувствовал своего рода мстительное удовольствие; ему конечно не снилось ничего подобного.

Прошлой ночью он еще раз сделал вылазку в коридор Тайного Отдела. Он прошел через круглую комнату, потом комнату, полную щелкающего и пляшущего света, пока он не оказался снова внутри той пещеровидной комнаты, заполненной полками, на которых располагались пыльные стеклянные шары.

Он поспешил прямо к ряду номер девяносто семь, повернул налево и побежал вдоль ряда… вероятно тогда-то он и говорил вслух… еще чуть-чуть дальше… поскольку он чувствовал, что его сознание само борется, чтобы пробудиться… и прежде, чем он достигнет конца ряда, он снова окажется в кровати, пристально глядя на полог, свисающий с четырех сторон.

— Ты пробуешь блокировать разум, не так ли? — спросила Гермиона, глядя на Гарри сияющими глазами. — Ты продолжаешь ходить на Перезаграждение?

— Конечно, — сказал Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал так, как будто он счел этот вопрос оскорбительным, но вместе с тем, избегая ее взгляда.

Правда была в том, что его любопытство было так сильно, и ему так хотелось узнать, что было скрыто в той комнате, полной пыльных шаров, что он весьма сильно желал, чтобы его сны продолжались.

Проблема была в следующем: оттого что всего меньше месяца осталось до экзаменов и каждый свободный момент был посвящен повторению, его разум, казалось, был настолько насыщен информацией, что когда он ложился спать, ему было очень трудно уснуть вообще; и когда он все же засыпал, его переутомленный мозг представлял ему в большинстве ночей глупые сны об экзаменах. Он также подозревал, что часть его разума — та часть, которая часто говорила голосом Гермионы — теперь чувствовала себя виноватой в случаях, когда его сознание блуждало по коридору, заканчивающемуся черной дверью, и стремилась пробуждать его прежде, чем он мог достичь конца пути.

— Знаешь, — сказал Рон, чьи уши все еще пылали красным, — если Монтагью не оправится до того как Слизерин будет играть с Хаффлпаффом, у нас может быть шанс завоевать Кубок.

— Да, наверное, — сказал Гарри, радуясь перемене темы.

— Я имею ввиду, что мы выиграли одну игру и проиграли одну — если Слизерин проиграет Хаффлпаффу в следующую субботу…

— Да, верно, — сказал Гарри, теряя нить разговора о том, с чем он соглашается. Чоу Чанг только что прошла через внутренний двор, решительно не глядя на него.

* * *

Заключительный матч сезона по квиддичу, Гриффиндор против Рэвенкло, должно было произойти в последние выходные мая. Хотя Слизерин был с незначительным перевесом побежден Хаффлпаффом в их прошлом матче, Гриффиндор не смел надеяться на победу, в результате главным образом (хотя конечно никто не говорил это ему) печального вратарского рекорда Рона. Он, однако, казалось, не терял оптимизма.

— Я полагаю, я не могу стать еще хуже, верно? — мрачно заметил он Гарри и.

Гермионе за завтраком утром в день матча. — Нам нечего терять теперь, не так ли?

— Знаешь, — сказала Гермиона, когда она и Гарри немного позже спустились к месту матча посреди очень возбужденной толпы, — я думаю, что Рон мог бы добиться большего успеха если бы Фред и Джордж не крутились рядом. Они никогда ему до конца не доверяли.

Луна Лавгуд настигла их с чем-то похожим на живого орла, взгромоздившегося на ее голову.

— О, черт возьми, я забыла! — воскликнула Гермиона, наблюдая за орлом, шевелящим крыльями, поскольку Луна шла прямо мимо группы болтающих и указывающих на нее слизеринцев. — Чоу будет играть, не так ли?

Гарри, который не забыл об этом, просто хрюкнул.

Они нашли места в верхнем ряду трибун. Был прекрасный, ясный день; Рон не мог желать лучшего, и Гарри надеялся несмотря ни на что, что Рон больше не даст слизеринцам повода для скандирования "Уизли — наш Король".

Комментировал, как обычно, Ли Джордан, который был очень удручен с тех пор как Фред и Джордж уехали. Когда команды вылетели на поле, он называл имена игроков гораздо с меньшим, чем всегда, удовольствием.

— Брэдли… Дэвис… Чанг, — объявил он, и Гарри, почувствовал, что его желудок как будто перевернулся, когда Чоу вылетела на поле, и ее блестящие черные волосы слегка развевались от небольшого бриза. Он не был уверен, чего он хотел больше, кроме того, он не мог выдержать больше ссор. Даже вид ее оживленной беседы с Роджером Дэвисом, когда они готовились установить метлы, причинял ему только боль ревности.