Гарри Поттер и орден феникса

– Шкверчок, познакомься, это Гарри, – неуверенно произнесла Гермиона. – Гарри Поттер.

Блеклые глаза эльфа расширились, и он забормотал еще быстрее и яростнее:

– Мугродье разговаривает со Шкверчком так, словно они друзья, ой, если бы хозяйка увидела Шкверчка в подобном обществе, ой, что бы она сказала…

– Не смей называть ее мугродьем! – хором выкрикнули Рон и Джинни очень гневно.

– Ничего страшного, – прошептала Гермиона. – Он не в своем уме, он не знает, что гово…

– Не обманывай себя, Гермиона, он прекрасно знает, что говорит, – перебил Фред, смерив Шкверчка неприязненным взглядом.

Шкверчок, уставившись на Гарри, безостановочно бормотал:

– Неужто правда, неужто это Гарри Поттер? Шкверчок видит шрам, значит, правда, мальчишка, который помешал Черному Лорду, Шкверчку интересно, как ему это удалось…

– Всем интересно, – перебил Фред.

– А вообще, что тебе тут надо? – полюбопытствовал Джордж.

Огромные глаза эльфа метнулись в его сторону.

– Шкверчок проводит уборку, – уклончиво протянул он.

– Свежо предание, – сказал голос за спиной у Гарри.

Вернулся Сириус. Он стоял у двери и гадливо смотрел на эльфа. Шум в холле прекратился – видимо, Мундугнус и миссис Уизли решили перенести свои распри на кухню. При виде Сириуса Шкверчок молниеносно согнулся в гротескно низком поклоне, слегка вдавив хоботок в пол.

– Встань прямо, – нетерпеливо приказал Сириус. – Говори, что затеял?

– Шкверчок прибирается, – повторил эльф. – Цель жизни Шкверчка – служить благородному дому Блэков…

– Отчего благородный дом становится все грязнее, – перебил Сириус, – и все больше походит на неблагородный хлев.

– Хозяин такой шутник. – Шкверчок снова поклонился и добавил чуть слышно: – Хозяин – неблагодарная свинья, разбившая материнское сердце…

– У моей матери не было сердца, – огрызнулся Сириус, – она жила чистой злобой.

Шкверчок опять поклонился и гневно проговорил:

– Как скажет дорогой хозяин. – И продолжил вполголоса: – Хозяин не достоин вытирать слякоть с ботинок своей матери, ой, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, если б знала, что Шкверчок вынужден ему служить, она его ненавидела, он так ее разочаровал…

– Я задал тебе вопрос: что ты затеял? – холодно перебил Сириус. – Всякий раз, когда ты притворяешься, что занят уборкой, ты утаскиваешь что-нибудь к себе, чтобы мы не выкинули.

– Шкверчок никогда не позволил бы себе забрать вещь с ее законного места в доме хозяина, – возразил эльф и быстро-быстро залопотал: – Хозяйка никогда не простила бы Шкверчку, если б они выкинули гобелен, семь веков он висит в доме, Шкверчок обязан его спасти, Шкверчок не позволит хозяину, выродкам и мерзкому отродью расхищать то…

– Я так и думал, – бросил Сириус, с презрением поглядев на противоположную стену. – Не сомневаюсь, что и тут у нас неотлипное заклятие. Ох уж эта мамочка! Непременно избавлюсь от гобелена, если это вообще возможно. Ступай, Шкверчок.

Судя по всему, Шкверчок не смел ослушаться прямого приказания, однако, ретируясь, он смотрел на хозяина с глубочайшим презрением и не переставая бормотал:

– …сам только что из Азкабана, а указывает Шкверчку, что ему делать, ой, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, если б увидела, во что превратился ее дом, здесь живут грязные выродки, они выбрасывают наши богатства, она его прокляла, сказала, он ей больше не сын, а ведь говорят, он еще и убийца…

– Ты сам побольше говори, тогда я точно стану убийцей! – раздраженно крикнул Сириус и с треском захлопнул за эльфом дверь.

– Сириус, у него с головой не все в порядке, – умоляюще произнесла Гермиона. – По-моему, он не понимает, что мы его слышим.

– Согласен, он слишком долго жил один, – сказал Сириус, – выполняя безумные приказы портретов моей матери и разговаривая сам с собой, но он всегда был гнусным мелким…

– Вот если бы ты его отпустил, – вдохновенно заговорила Гермиона, – может быть, тогда…

– Его нельзя отпускать, он слишком много знает об Ордене, – оборвал Сириус. – И потом, он умрет от потрясения. Сама ему предложи покинуть дом и посмотри, что он тебе ответит.

Сириус направился к гобелену, о котором так пекся Шкверчок. Гарри и все остальные подошли следом.

Гобелен был невероятно старый, выцвел, и местами его погрызли мольфейки. Тем не менее золотые нити вышивки по-прежнему ярко сверкали, и вполне различимо было обширное генеалогическое древо, уходящее ветвями (насколько понял Гарри) в Средние века. Поверху шла крупная надпись:

ДРЕВНЕЙШИЙ

И БЛАГОРОДНЕЙШИЙ ДОМ БЛЭКОВ

«ЧИСТЫ НАВЕКИ»

– Тебя здесь нет! – заметил Гарри, внимательно изучив древо.

– Раньше был, – ответил Сириус, показывая на круглую, словно выжженную сигаретой дырочку. – Но, когда я убежал из дома, моя милая мамочка вырвала меня с корнем – Шкверчок обожает эту историю.

– Ты убежал из дома?

– Мне тогда было примерно шестнадцать, – сказал Сириус, – и я понял, что с меня хватит.

– А куда ты убежал? – вытаращился Гарри.