Гарри Поттер и принц-полукровка

— Видишь? — рявкнул он Огдену, тряся у него перед лицом тяжелым золотым медальоном. Меропа, брызжа слюной, ловила ртом воздух.

— Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден.

— Слизерина! — орал Худо. — Салазара Слизерина! Мы его последние живые потомки, что ты на это скажешь, а?

— Мистер Худо, ваша дочь! — встревожено сказал Огден, но тот уже отпустил Меропу. Она, шатаясь, ушла от него в свой угол, потирая шею и судорожно дыша.

— Ну! — торжествующе сказал Худо, словно только что со всей достоверностью доказал сложное утверждение. — Вот и не смей говорить с нами так, будто мы грязь у тебя на ботинках! Поколения чистокровных, все волшебники — тебе-то, конечно, и не понять!

И он плюнул под ноги Огдену. Морфин снова загоготал. Скрючившаяся у окна Меропа молчала, склонив голову. Лицо ее закрывали жидкие волосы.

— Мистер Худо, — настойчиво повторил Огден, — боюсь, ни мои предки, ни ваши к настоящему делу никакого отношения не имеют. Я здесь из-за Морфина, Морфина и маггла, к которому он приставал вчера поздно ночью. По нашим данным, — он заглянул в свой свиток, — Морфин применил к ранее упомянутому магглу проклятие или порчу, вызвавшие у него болезненную сыпь.

Морфин хихикнул.

— Тише, мальчик, — буркнул на раздвоенном языке Худо, и Морфин снова затих.

— А если и так, то что? — с вызовом спросил у Огдена Худо. — Вы ж, я думаю, вытерли магглу его паршивое лицо и память проветрили?…

— Но дело ведь не в этом, мистер Худо, — сказал Огден. — Это было неспровоцированное нападение на беззащитного…

— Э-э-э, да я сразу, как тебя увидел, понял, что ты любитель магглов, — усмехнулся Худо, снова сплюнув на пол.

— Этот разговор ни к чему не приведет, — твердо сказал Огден. — По поведению вашего сына видно, что в своих деяниях он не раскаивается. — Он снова заглянул в свой свиток. — Морфин явится на слушание 14 сентября по обвинению его в применении магии в присутствии маггла и причинении этому магглу вреда и страданий…

Огден замолчал. В открытое окно донеслись звон бубенчиков и громкий смех. Видимо, извилистая тропинка в деревню проходила совсем рядом с рощицей, в которой стоял дом. Худо замер с широко открытыми глазами, прислушиваясь. Морфин зашипел и с голодным взглядом обернулся на звук. Меропа подняла голову. Гарри заметил, что ее лицо стало белее белого.

— Боже, что за уродство! — прозвенел в открытое окно девичий голос, так ясно, будто девушка стояла рядом с ними, в комнате. — И почему твой отец до сих пор не снесет эту лачугу, Том?

— Она не наша, — ответил молодой мужской голос. — Все по ту сторону долины принадлежит нам, но этот дом принадлежит старому оборванцу по имени Худо и его детям. Сын у него совсем чокнутый, ты бы слышала, что о нем говорят в деревне…

Девушка засмеялась. Звон и топот копыт становились все громче. Морфин дернулся было из кресла.

— Сиди на месте, — предупредил его отец на раздвоенном языке.

— Том, — снова произнес девичий голос, на этот раз так близко, что наездники явно были у самого дома, — может, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то на дверь прибил змею?

— Боже правый, верно! — сказал мужской голос. — Это точно его сынок, я же тебе сказал, у него с головой не все в порядке. Не смотри на нее, Сесилия, дорогая.

Звон и топот стали вновь утихать.

— «Дорогая», — шепнул на раздвоенном языке Морфин, глядя на сестру. — Он ее назвал «дорогая». Ты все равно ему не нужна.

Меропа побледнела так, что Гарри был уверен, что она сейчас упадет в обморок.

— Это еще что такое? — резко спросил Худо, тоже на раздвоенном языке, переводя взгляд с сына на дочь. — Что ты сказал, Морфин?

— Ей нравится смотреть на этого маггла, — сказал Морфин, злорадно глядя на напуганную сестру. — Вечно в саду, когда он проезжает, глазеет на него через забор, да? А вчера ночью…

Меропа судорожно замотала головой, умоляя его замолчать, но Морфин безжалостно продолжал:

— …высунулась из окна и ждала, когда он поедет домой, да?

— Высунулась из окна, чтобы поглядеть на маггла? — тихо сказал Худо.

Все трое Худо, казалось, забыли об Огдене, которого явно удивляло и раздражало это возобновившееся непонятное шипение и скрежет.

— Это правда? — страшным голосом сказал Худо, делая пару шагов к перепуганной девушке. — Моя дочь — чистокровный потомок Салазара Слизерина — сохнет по паршивому, грязножильному магглу?

Меропа отчаянно замотала головой, вжавшись в стену, явно не в силах отвечать.

— Но я его поймал, отец! — хихикнул Морфин. — Поймал, когда он тут проезжал, и весь в нарывах он был уже не такой милашка, а, Меропа?

— Ах ты мерзкая пшичишка, предательница крови паршивая! — взревел Худо, выходя из себя, и его руки сомкнулись на горле дочери.

«Нет!» — одновременно завопили Гарри и Огден. Огден поднял палочку и крикнул: «Реласкио!».

Худо отбросило от дочери назад. Зацепившись за кресло, он рухнул на спину. Морфин, взревев в ярости, вскочил со своего кресла и бросился на Огдена, размахивая своим жутким ножом и беспорядочно стреляя проклятьями из палочки.