Гарри Поттер и Принц-Полукровка

Гарри отвернулся от Рона, который явно не собирался в ближайшее время выныривать на поверхность, и с неприятным чувством заметил в закрывающемся отверстии за портретом пушистую каштановую гриву.

Он бросился к выходу, в очередной раз увернувшись от Ромильды Вейн, и оттолкнул портрет. В коридоре было пусто.

— Гермиона?

Он нашел ее в первом же незапертом кабинете. Она сидела на учительском столе, одна, если не считать стайки желтых птичек, с громким щебетанием выписывавших круги у нее над головой. Гермиона, очевидно, создала их прямо из воздуха. Гарри не мог не восхититься, что даже в столь трудную для себя минуту она способна творить такие изумительные вещи.

— А, Гарри, привет, — сказала она надтреснутым голосом. — Вот, решила поупражняться.

— Да… э-э… здорово… — пробормотал Гарри.

Он не знал, что сказать, и только смутно надеялся, что она все-таки не видела Рона, а ушла из общей гостиной, спасаясь от шума. Но Гермиона неестественно тонко произнесла:

— Рон, похоже, веселится вовсю.

— Да? — деланно удивился Гарри.

— Не притворяйся, что не заметил, — сказала Гермиона. — Он, в общем-то, не скрывается…

Дверь распахнулась, и, к ужасу Гарри, в комнату вошел Рон; он, смеясь, тащил за руку Лаванду. При виде Гарри и Гермионы он охнул и застыл на месте.

— Ой! — вскрикнула Лаванда, захихикала и, пятясь, вышла из класса. Дверь захлопнулась.

Повисло тягостное молчание. Гермиона смотрела прямо на Рона. Тот, упорно не поднимая глаз, с неловкой бравадой выпалил:

— Гарри! А я думаю, куда ты делся?

Гермиона соскользнула со стола. Стайка золотых птичек по-прежнему вилась у нее над головой — вместе они напоминали оперенную модель солнечной системы.

— Не заставляй Лаванду ждать, — тихо проговорила она. — Она будет переживать, что ты пропал.

Гермиона медленно и очень прямо пошла к двери. Гарри поглядел на Рона. Тот явно радовался, что не случилось ничего похуже.

— Оппуньо! — раздался вдруг крик от двери.

Гарри круто обернулся и увидел, что Гермиона с безумным лицом направила палочку на Рона, и к нему, как град из золотых пуль, понеслась стайка птичек. Рон взвизгнул и закрыл лицо руками, но птицы безжалостно атаковали его; они клевали и раздирали когтями все, до чего могли добраться.

— Пошли на фиг! — верещал Рон. Гермиона с мстительной яростью поглядела на него в последний раз, с силой распахнула дверь и исчезла, но, прежде чем дверь захлопнулась, до Гарри донеслись рыдания.

Глава пятнадцатая. Нерушимая клятва

За обледеневшими окнами снова кружился снег; быстро приближалось Рождество. Огрид уже принес положенные двенадцать елей для Большого зала; перила лестниц были увиты гирляндами из мишуры и остролиста; под шлемами рыцарских доспехов светились вечногорящие свечи, а по стенам коридоров через равные интервалы висели огромные венки омелы. Под ними стайками собирались девочки; они поджидали Гарри, создавая заторы; к счастью, он, благодаря частым ночным путешествиям, прекрасно знал все секретные ходы-выходы и мог без труда пройти к любому кабинету, минуя венки.

Рон еще недавно завидовал бы и ревновал, а теперь просто хохотал до упаду. Гарри безусловно предпочитал нового, веселого, Рона хмурому и агрессивному, но за это пришлось дорого заплатить: во-первых, терпеть почти постоянное присутствие Лаванды — которая считала время, когда не целовалась с Роном, потраченным напрасно, — а во-вторых, смириться с положением друга двух заклятых врагов.

На руках Рона еще не зажили царапины от птичьих коготков; он был обижен и считал себя пострадавшей стороной.

— Ей не на что жаловаться, — сказал он Гарри. — Она целовалась с Крумом. И вдруг обнаружила, что со мной тоже кто-то хочет целоваться! У нас, между прочим, свободная страна. Я ничего плохого не делаю.

Гарри не ответил, притворившись, будто полностью погружен в чтение книги, которую требовалось проштудировать к завтрашним заклинаниям («Квинтэссенция: поиск»). Он твердо решил сохранить отношения и с Роном, и с Гермионой, но в результате почти все время проводил с плотно сомкнутым ртом.

— Я ей ничего не обещал, — бубнил Рон. — То есть, я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…

Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», чувствуя на себе взгляд Рона, речь которого постепенно превратилась в невнятное бормотание, едва различимое за громким потрескиванием огня в камине; впрочем, Гарри, кажется, уловил слова «Крум» и «сама виновата».

С Гермионой, из-за ее очень плотного расписания, можно было нормально поговорить только вечером, когда Рон в любом случае прилипал к Лаванде и переставал замечать Гарри. Гермиона не желала находиться в общей гостиной одновременно с Роном, поэтому Гарри, как правило, приходил к ней в библиотеку, где все разговоры велись шепотом.

— Он имеет полное право целоваться с кем угодно, — заявила Гермиона. Мадам Щипц, библиотекарша, неслышно вышагивала сзади за полками. — Меня это ни капельки не волнует.