Гарри Поттер и Принц-полукровка

Хорохорн ещё раз отхлебнул из кружки; его глаза теперь внимательно осматривали хижину — как понял Гарри — в поисках ещё чего-нибудь ценного, что можно превратить в богатые запасы настоянной в дубовых бочках медовухи, ананасовых цукатов и бархатных домашних курток. Он снова налил Хагриду и себе, расспрашивая про существ, живущих в Запретном лесу, и как Хагрид успевает с ними со всеми управляться. Хагрид, разговорившийся от выпивки и лестного внимания Хорохорна, перестал вытирать слёзы и с радостью пустился в долгие объяснения о лешеводстве.

Тут Феликс Фелицис напомнил Гарри о себе, заставив заметить, что количество спиртного, принесённого Хорохорном, стремительно уменьшается. Гарри ещё ни разу не сумел выполнить Наполняющее заклинание невербально, но сама мысль о том, что у него может не получиться, сегодня казалась уморительно смешной. И вправду, Гарри лишь усмехнулся, когда незаметно для Хагрида и Хорохорна (которые теперь обменивались байками о незаконной торговле драконьими яйцами) указал под столом палочкой на пустеющие бутылки — и они тут же стали наполняться.

Примерно через час Хагрид с Хорохорном принялись произносить шумные тосты: за Хогвартс, за Дамблдора, за вино, сделанное домовыми, за…

— За Гарри Поттера! — проревел Хагрид, опорожняя, кажется, четырнадцатую бадейку, немалая часть вина из которой оказалась у него на бороде.

— То… точно, — поддакнул Хорохорн заплетающимся языком. — За… З… арри Портера, Избранного… Мальчика, который… ну, что-то там в таком духе… — пробормотал он и тоже осушил кружку.

Вскоре Хагрид снова разразился слезами и стал навязывать весь хвост единорога Хорохорну, который спрятал его в карман с возгласами «За дружбу! За великодушие! За десять галлеонов за волос!»

Через некоторое время Хагрид и Хорохорн уже сидели бок о бок, обнявшись, и пели медленную и печальную песню о гибели волшебника по имени Одо.

— Э-эх, лучшие всегда помирают молодыми, — пробормотал Хагрид, глаза которого стали подозрительно собираться к переносице, и повалился на стол, пока Хорохорн продолжал старательно выводить припев. — Мой па тож ушёл раньше времени… и твои папа с мамой тоже, Гарри…

Большие слёзы медленно стекали из уголков его глаз; он схватил руку Гарри и потряс её.

— Лучшие среди своих одногодков… лучшие, каких я знал… ужасно… ужасно…

Хорохорн заунывно тянул:

С трудом дотащили героя Одо
В места, где взращён был юнец, —
Колпак наизнанку, и сломана палка —
Такой вот печальный конец.

— …ужасно, — вздохнул Хагрид, его большая косматая голова упала на руки, и он тут же захрапел.

— Извини, — икнул Хорохорн. — Ничего не могу поделать — слон на ухо наступил.

— Хагрид говорил не про пение, — тихо пояснил Гарри, — а про смерть моих родителей.

— А… — Хорохорн чуть не рыгнул. — Ох, лихо… Да, это было… правда ужасно. Ужасно… ужасно…

Не найдя больше что сказать, он занялся наполнением кружек.

— Гарри, ты ведь вряд ли… вряд ли что помнишь? — неуклюже поинтересовался он.

— Нет, — мне ведь был всего год, когда они погибли, — сказал Гарри, глядя на пламя свечи, трепетавшее в моменты громких хагридовых всхрапов. — Но мне удалось довольно много узнать, что тогда произошло. Мой папа погиб первым. Вы знали об этом?

— Н-нет, не знал, — приглушённо ответил Хорохорн.

— Да… Волдеморт убил его, а потом перешагнул через тело и направился к маме, — сказал Гарри.

Хорохорн заметно вздрогнул, но не смог отвести полный ужаса взгляд от лица Гарри.

— Он приказал ей отойти, — безжалостно продолжал тот. — Он сам сказал мне, что она могла бы и не умирать. Ему нужен был только я. Она могла спастись.

— Ой, лихо-лихо, — выдохнул Хорохорн. — Она могла… ей не надо… Это ужасно…

— Да, лихо, — голос Гарри был едва слышен. — Но она осталась. Папа уже был мёртв, но она не хотела, чтобы я тоже умер. Она пыталась остановить Волдеморта… но он только смеялся…

— Хватит! — прервал Хорохорн, поднимая дрожащую руку. — В самом деле, мой дорогой мальчик, хватит… Я пожилой человек… Нельзя мне такого слышать… Я не хочу слушать…

— Я забыл, — солгал Гарри, ведомый Зельем удачи, — вам ведь она нравилась, да?

— Нравилась? — переспросил Хорохорн; его глаза снова наполнились слезами. — Не могу представить себе человека, которому она бы не нравилась… Такая смелая… Такая весёлая… Это было самым ужасным…

— Но вы не хотите помочь её сыну! — нажал Гарри. — Она отдала за меня жизнь, а вы не хотите отдать мне даже воспоминание.

Громоподобный храп Хагрида заполнил всю хижину. Гарри решительно посмотрел в глаза Хорохорна, полные слёз. А профессор алхимии, казалось, мог смотреть только на Гарри.

— Не говори так, — прошептал он. — Дело не в этом… Если бы это могло помочь тебе, то конечно… но оно же ведь бесполезно…

— Нет, — чётко произнёс Гарри. — Дамблдору нужны сведения. Мне нужны сведения.

Он знал, что может не беспокоиться: Феликс говорил ему, что наутро Хорохорн ничего не вспомнит. Глядя профессору прямо в глаза, Гарри наклонился немного вперёд.