Гарри Поттер и… просто Гарри

Видимо, зрители здорово повеселились, наблюдая эту сцену. Моя «Молния» меня не подвела — я легко вывернул из собственного крутого пике и понёсся к Снитчу, а вот Чжоу чуть было не врезалась в трибуну преподавателей. И я бы взял этот чёртов золотой шарик, если бы не ещё один бладжер, чуть было не свернувший мне челюсть. Я сумел от него увернуться, но Снитч уже исчез из поля зрения.

Трибуны взревели. Мы забили кваффл. Счёт стал равным.

Через пару секунд оба бладжера решили взять меня в тиски. Я ушёл резко вниз и успел увидеть великолепный гол Демельзы в кольца Равенкло. Последующие минут пятнадцать я не слишком замечал игру, потому что очень старался сделать так, чтобы бладжеры, которые стали больше похожи на самонаводящиеся ракеты, меня не прикончили. Мой полёт стал более походить на балет в воздухе. Или у команды Равенкло появились гениальные отбивалы, или что-то здесь было не так…

Ещё через пять минут начал моросить дождь. Ещё через пять оба проклятых бладжера снова решили взять меня в тиски, я ушёл вертикально вверх и, проделав в воздухе мёртвую петлю, ринулся к земле, где замаячил Снитч. Далее всё проходило как в замедленной съёмке. Не успел я протянуть руку, как один из бладжеров ударил по ней. Мне показалось, что я услышал, как ломаются кости и дробится локтевой сустав. Но я даже не успел почувствовать боли — второй со всей своей силы обрушился мне на затылок. Мир взорвался цветными искрами, и я почувствовал, как проваливаюсь в мягкую гостеприимную тьму…

* * *

…Уходить из этой благословенной тьмы не хотелось. Но от тупой боли в затылке я начал приходить в сознание. В голове почему-то билась какая-то навязчивая мысль о том, что в шестнадцать лет я имею полное право уйти из дома без согласия опекунов. А тогда что я делаю у Дурслей? А… мне же некуда идти. Может, тётя Мэг приютит меня ненадолго?..

На языке был противный сладковатый привкус. Это сотрясение мозга — была моя первая ясно осознанная мысль. Вокруг меня были слышны какие-то приглушённые голоса. На голове чувствовалась тугая повязка. В затылок словно вбивали тупые болты.

Я попытался открыть глаза. Это мне сделать удалось. Но толку большого не было, всё расплывалось — кто-то сердобольный снял с меня очки.

Тут надо мной нависло лицо Пата. Рядом тут же вынырнула светловолосая макушка Лу.

— Друг, ты живой? — спросил Пат, — если мёртвый — кивни.

Я решил было кивнуть просто для прикола, но затылок разразился такой болью, что я застонал.

— Что? — спросила Лу, видимо, думая, что я что-то сказал.

— Я что, попал под машину? — слабо поинтересовался я.

Пат нахмурился, и они с Лу обеспокоено переглянулись. Он отвернулся и спросил кого-то за своей спиной:

— У него что, повредился рассудок? Амнезия?

— Надеюсь, что нет, — ответили ему.

В этом обеспокоенном хрипловатом голосе я узнал Сириуса, и всё встало на свои места. Хогвартс. Матч. Удар по голове. Ох, и приложило меня!

— Ну-ка, помогите мне сесть, — потребовал я. Мой голос показался мне каким-то отвратительно слабым.

Сириус подоткнул мне пару подушек под спину и под голову, и я оказался в более или менее сидячем положении. Лу дала мне мои очки. Так… Я в квиддичной форме валяюсь на кровати в Больничном Крыле, голова в бинтах, правая рука крепко прижата к туловищу в согнутом положении. Затылок болел нещадно, а теперь к нему присоединился и растревоженный локоть.

— Ну, как ты? — спросил крёстный.

— Хреново, — ворчливо ответил я.

— Ругается, значит нормально, — удовлетворённо заявил мой друг.

— Как закончилась игра? — почти безнадёжно спросил я.

— Понятия не имею, — хором ответили все трое. Сириус засмеялся.

— Не важно. Ты здорово летал, такой вираж под конец закрутил — я такого ещё никогда не видел.

— А я видел, — сказал Пат, — по телеку, когда авиашоу показывали. Издалека ты даже был похож на истребитель.

Я потрогал затылок. Сейчас я чувствовал, что все кости на месте. Но боюсь представить, сколько бы я восстанавливался после такой травмы, случись со мной такое раньше. Хотя, тогда бы я и в квиддич не играл.

В состоянии, близкому к критическому я бывал до этого один раз в жизни (я не беру в счёт Аваду Кедавру от Волдеморта) — это когда в тринадцать меня увезли из школы на скорой с острым приступом аппендицита. Поэтому шрам у меня есть не только на лбу, но и на животе. Доктор мне тогда сказал, что ещё бы пара часов — и мне была бы крышка. Вот был бы номер — Гарри Поттер, волшебник, Мальчик-Который-Выжил, умер бы от перитонита.

Дверь распахнулась и в комнату влетела мокрая Гермиона.

Глава Двадцать Вторая, в которой я всё ещё в Больничном Крыле

— Выиграли? — переспросил я, в буквальном смысле слова не веря своим ушам.

— Да! — воскликнула Гермиона, — со счётом 180:170! — и тут же озабоченно добавила, — а ты как, нормально?

— А ты как думаешь?

— Вы забили восемнадцать голов? — удивилась Лу, — обалдеть!

И от переизбытка чувств она смахнула стакан с водой, стоящий на тумбе рядом с моей кроватью. На меня, естественно.

— Спасибо, Лу, — проворчал я, отряхиваясь.