Гарри Поттер и… просто Гарри

— Если ты не заткнёшься, я на тебя порчу напущу, — пригрозил я.

Пат поднял руки с покаянным видом.

— Хотя на мой взгляд, конь — не самая удачная форма, — разочарованно признался я, — не спрячешься, в городе не покажешься…

— Да я тоже в центре Лондона буду смотреться довольно экстравагантно, — ответил мой друг.

— Менее экстравагантно, чем бесхозный конь.

— Вообще очень интересно получается, — подала голос Гермиона, — ты, Гарри, прекрасно чувствуешь себя в воздухе — и вдруг — конь.

Я пожал плечами.

— Мой отец тоже любил летать. Но оказался всё-таки оленем.

Да, оленем, наверное, быть ещё бесполезнее, чем конём. Интересно, а сколько Сириус шутил по поводу его рогов? Сейчас ведь не за что не признается, но я то его знаю, он бы не удержался… Хотя рога во время прогулок в компании с оборотнем вполне могли пригодиться. Как и копыта. Я подумал о своей анимагической форме в новом свете.

— А Пат вообще птица, — продолжала Гермиона, — ты же недолюбливаешь полёты. Я думала, ты боишься высоты…

— Кто это сказал? — возмутился мой друг, — в жизни не боялся высоты. Просто я не страдаю склонностью к самоубийству. А на метлу будет лезть только полный псих.

— Ну спасибо, друг, — хмыкнул я.

— Без обид, Гарри, но метла — это палка с кучкой прутиков на конце! Это же… небезопасно, в конце концов.

— Теперь я точно поняла, что Шляпа распределила вас куда надо, — глядя на нас, сказала Гермиона.

— Ты просто не пробовал, — возразил я другу, — летать — классно.

— Нет, спасибо, предпочитаю «Британские Авиалинии».

— Самолёты падают, — заметила Гермиона мимоходом.

— Подумаешь, — махнул рукой Пат, — один на миллиард. Или на миллион.

— Ладно, закрыли тему, — твёрдо заявил я, — вопрос — как нам дальше-то превращаться?

— Взять — и превратиться, — отрапортовал Пат и сам задумался над высказанной фразой.

— Я хочу, чтобы вы ещё раз хорошенько подумали… — начала Гермиона.

Мы на пару минут замолчали. Она с последней надеждой посмотрела на нас.

— ОК, — бодренько сказал я, — мы подумали.

— Раз начали — значит закончим, — припечатал мой друг.

Гермиона вздохнула и поудобнее устроила раскрытую книгу.

— Ладно. Но я буду за вами наблюдать.

Мы с Патом переглянулись.

— В таком случае в Азкабан ты пойдёшь как соучастница, — предупредил Пат.

— Должен же кто-то контролировать всё это ваше безобразие, — непререкаемым тоном выдала Гермиона, — переубедить вас я не смогу, но хотя бы не допущу, чтобы вы себя покалечили.

* * *

Вот так Гермиона стала нашим личным контроллёром. С её памятью и скоростью чтения, граничащей со скоростью света, она быстро стала экспертом в теории анимагии и неустанно советовала нам что-нибудь. Пат даже предположил, что излишней опекой она хочет отвадить нас от этой идеи, но я не согласился. Просто она уже сама «втянулась» и ей было до смерти интересно, как у нас всё это получиться.

Одним она меня вопросом смутила — если я так жажду стать анимагом, то почему я не попрошу помощи у Сириуса? Ничего вразумительного ответить я ей не смог. Сириус меня, конечно, поддержал бы. Да не то что поддержал, сказал бы наверняка, что это гениальная идея и как он сам до этого не додумался. Уж он-то, пройдя все стадии превращения в незаконного анимага, быстро обрисовал бы план действий, помог, посоветовал… Но тут внезапно включалось моё глупое, обычно мне не свойственное самолюбие. Мой отец и Сириус сами, без посторонней помощи, к пятнадцати стали анимагами, а я чем хуже? Чуть что, побегу за советами к старшим?.. Короче говоря, бываю я вот таким идиотом. Иногда. Но вот именно по этой причине я решил ничего не говорить крёстному. Получится — обрадую, не получится — вообще никто не узнает. Кроме Пата и Гермионы. Ну и Лу, конечно. Пат ей рассказал, когда она приезжала на квиддич. Ей попробуй, не расскажи — так она клещами вытянет.

Так время медленно, но уверенно двигалось к Рождеству. Пат, кажется, дни уже вычёркивал до недалёких каникул. Всё никак не мог дождаться, когда же он сможет насладиться электричеством, центральным отоплением и едой из фаст-фуда. Никогда не замечал за Патом особой любви к подобному пищевому мусору. А мне вообще стало по барабану, что есть, потому что уроки, тренировки и анимагия выработали у меня какое-то аномальное постоянное чувство голода. А раньше я благодаря Дурслям знаете сколько мог не есть?

И вот, когда до долгожданных каникул оставалась всего неделя, у меня и случилась очень долгая суббота. Нет, лучше сказать Очень Долгая Суббота. Вот так, с прописной буквы. Она как раз попала в разряд тех весёлых деньков, что остаются с тобой в памяти на всё оставшуюся жизнь.