Гарри Поттер и узник Азкабана

Однако, мы должны довести до Вашего сведения, что вышеупомянутый гиппогриф вызывает наше огромное беспокойство. Мы приняли решение рассмотреть официальную жалобу, поданную мистером Люциусом Малфоем. Таким образом, Ваше дело будет передано на рассмотрение комитета по уничтожению опасных созданий. Слушание назначено на 20-е апреля, и мы просим Вас в этот день доставить означенного гиппигрифа в Лондон на заседание. В настоящее время гиппогрифа следует содержать в изолированном помещении в стреноженном состоянии.

Искренне Ваш…

Далее следовали подписи членов правления школы.

— Ой, — сказал Рон. — Огрид, ты ведь говорил, что Конькур — хороший гиппогриф. Я уверен, что ты сумеешь защитить его…

— Ты понятия не имеешь, какие там сидят горгульи, в этом комитете по уничтожению опасных созданий! — Огрид захлебнулся рыданиями, одновременно утираясь рукавом. — У них зуб на всех интересных зверьков!

Неожиданный звук из угла хижины заставил ребят резко обернуться. Гиппогриф Конькур лежал в углу, поклёвывая нечто, обильно источавшее кровь.

— Не мог же я привязать его там, в снегу! — давился слезами Огрид. — Одного! В Рождество.

Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они никогда не встречались лицом к лицу с теми, кого Огрид называл “интересными зверьками” (а прочие называли жуткими монстрами). С другой стороны, именно Конькур не вызывал особенных опасений, наоборот, учитывая обычные привязанности Огрида, был вполне милым.

— Тебе надо как следует построить защиту, Огрид, — Гермиона села рядом и положила ладонь на массивное предплечье. — Я уверена, ты сможешь доказать, что Конькур безопасен.

— Без разницы! — всхлипывал Огрид. — Эти дьяволы в комитете, они все у Люциуса в кармане! Боятся его! А если мы проиграем, Конькура…

Огрид чикнул пальцем по горлу, издал протяжный вопль и снова уронил голову на руки.

— А что Думбльдор? — спросил Гарри.

— Он и так уж для меня сделал больше некуда, — простонал Огрид. — Ему и без того тяжко приходится, чтоб дементоров не пускать в замок, да ещё и Сириус рядом рыщет…

Рон с Гермионой кинули быстрый взгляд на Гарри — вдруг он начнёт клеймить Огрида позором за то, что тот не рассказал о Блэке всей правды. Однако, Огрид пребывал в таком отчаянии, что было не до выяснения отношений.

— Знаешь, Огрид, — сказал Гарри, — ты, главное, не теряй надежды. Гермиона права, тебе нужно правильно построить защиту. Можешь пригласить нас всех в свидетели…

— По-моему, я читала об одном случае преследования гиппогрифа, — задумчиво произнесла Гермиона, — кстати, его оправдали. Огрид, я поищу в книжке и тогда скажу тебе, как обстояло дело.

Огрид завыл ещё громче. Гарри и Гермиона посмотрели на Рона, молча взывая о помощи.

— Может быть… приготовить чаю? — предложил Рон.

Гарри с укором уставился на него.

— Мама всегда так делает, когда кто-нибудь плачет, — пробормотал, пожав плечами, Рон.

Наконец, получив множество уверений, что ему помогут, глядя на поставленную перед ним дымящуюся кружку, Огрид высморкался в платок размером со скатерть и сказал:

— Вы правы. Сейчас нельзя разваливаться. Надо собраться…

Немецкий дог Клык робко вылез из-под стола и положил голову на колени хозяина.

— Последние дни я сам не свой, — признался Огрид, поглаживая Клыка одной рукой и вытирая лицо другой. — За Конькура душа изболелась, да и мои уроки никто не любит…

— Мы любим! — тут же соврала Гермиона.

— Да, у тебя здорово! — выпалил Рон, скрестив под столом пальцы. — Да, а… как поживают скучечерви?

— Сдохли, — мрачно ответил Огрид. — Пережрали латука.

— О, нет! — воскликнул Рон, с трудом удерживая на месте поползшие вверх уголки губ.

— И от дементоров мне не по себе, — вдруг содрогнулся Огрид. — Каждый раз, как иду в “Три метлы” пропустить стаканчик, приходиться проходить мимо них. Прям как будто попал назад в Азкабан…

Он умолк и принялся заглатывать чай. Гарри, Рон и Гермиона, не издавая ни звука, наблюдали за ним. Раньше Огрид никогда не упоминал о своём коротком пребывании в тюрьме. После некоторой паузы Гермиона робко задала вопрос:

— Там было очень страшно, Огрид?

— Не представляете, — тихо ответил Огрид. — Ни в жисть со мной такого не было. Думал, всё, крыша поехала. Всё поминал самое плохое… как из “Хогварца” исключили… как папаша мой помер… как Норберта отправлял…

Его глаза снова увлажнились. Норберта, детёныша дракона, Огрид выиграл в карты.