Гарри Поттер и Волшебный камень

— Пять, — поправил Рон. Он почему-то сделался мрачен. — Я — шестой в семье, кто идет в «Хогварц». Кто-то, может, думает, что мне поэтому есть к чему стремиться. Билл и Чарли уже закончили — Билл был лучшим учеником школы, а Чарли — капитаном квидишной команды. Сейчас Перси стал старостой колледжа. Фред и Джордж много хулиганят, но у них все равно очень хорошие оценки, и все говорят, что они страшно забавные. От меня все ждут, что я буду не хуже остальных, но, даже если я и буду не хуже, то никто этому не удивится, потому что мои братья уже добились того же самого, что ж удивительного, если и я тоже… А потом, когда столько старших братьев, то никогда не получишь ничего нового. У меня форма Билла, волшебная палочка Чарли и крыса Перси.

Рон полез в карман и достал жирную серую крысу. Крыса спала.

— Его зовут Струпик, и от него никакого толку, он почти не просыпается. Папа подарил Перси сову за то, что тот стал старостой, но после этого они уже не могли себе позво… ну, то есть, мне достался Струпик.

Уши у Рона покраснели. Он, видимо, решил, что наговорил лишнего, поэтому отвернулся и снова стал смотреть в окно.

Но Гарри вовсе не считал, что это стыдно, если родители не могут себе позволить купить лишнюю сову. В конце концов, у него у самого никогда не было никаких денег, если не считать последнего месяца, конечно. Он так и сказал Рону и еще рассказал, как ему вечно приходилось донашивать за Дудли старую одежду и как ему никогда ничего не дарили на день рождения.

— … и, пока не появился Огрид, я понятия не имел, что я колдун и ничего не знал про родителей и про Вольде…

Рон ахнул.

— Что? — не понял Гарри.

— Ты назвал Сам-Знаешь-Кого по имени! — воскликнул Рон с ужасом и восхищением одновременно. — Я-то думал, уж кто-кто, а ты…

— Да я вовсе не хотел показать, какой я храбрый и все такое, — стал оправдываться Гарри, — просто я не знал, что это нельзя. Понимаешь, что я имею в виду? Мне столько всего надо узнать… Спорим, — нерешительно добавил он, в первый раз за все время высказывая вслух терзавшие его опасения, — спорим, я буду самый худший в классе.

— Ничего подобного. В школе полно детей из семей муглов, и они учатся не хуже других.

Пока они разговаривали, поезд уже отъехал далеко от Лондона. В окно теперь были видны пастбища со стадами коров и овец. Дети помолчали, глядя на проносившиеся мимо поля и тропинки.

Около половины первого за дверью раздалось громыхание, и улыбчивая женщина с ямочками на щеках заглянула в купе со словами:

— Хотите что-нибудь купить, ребятки?

Гарри, который сегодня не завтракал, сразу вскочил, а у Рона снова покраснели уши, и он пробормотал что-то насчёт бутербродов из дома. Гарри вышел в коридор.

Когда он жил у Дурслеев, у него никогда не было денег ни на сладости, ни на мороженое, поэтому теперь, с карманами, набитыми серебром и золотом, он был готов купить столько шоколадок «Марс», сколько найдется в тележке — но у продавщицы не было шоколадок «Марс». У нее были всевкусные орешки Берти Ботт, взрывачка Друблиса, шоколадушки (шоколадные лягушки), тыквеченьки, тортелики, лакричные волшебные палочки и многие другие странные штучки, каких Гарри никогда в своей жизни не видел. Не желая ничего упустить, он купил всего понемножку и отдал продавщице одиннадцать серебряных сиклей и семь бронзовых нутов.

Гарри притащил все это в купе и сгрузил на пустое сидение. Рон удивился:

— Такой голодный?

— Умираю, — признался Гарри и откусил огромный кусок тыквеченьки.

Рон достал пухлый сверток и развернул его. Внутри оказалось четыре бутерброда. Он отделил один бутерброд от другого и проворчал:

— Вечно она забывает, что я не люблю солонину.

— Давай поменяемся, — предложил Гарри, показывая на тыквеченьки. — Давай…

— Тебе не понравится, солонина такая сухая, — сказал Рон. — У нее совершенно нет времени, — добавил он поспешно, — понимаешь, все-таки пятеро детей…

— Не стесняйся, бери, — подбодрил его Гарри, которому никогда раньше не доводилось ничем делиться, да и не с кем было, по правде сказать. И ему это показалось так здорово, сидеть рядом с Роном и вместе пробовать тыквеченьки, тортелики и конфетки (бутерброды оказались забыты).

— А это что такое? — спросил Гарри у Рона, доставая пачку шоколадушек. — Это ведь не настоящие лягушки? — впрочем, он бы не удивился.

— Нет, — ответил Рон. — Только посмотри, какая там карточка. А то у меня нет Агриппы.

— Чего?

— Ой, ну конечно, ты же не знаешь — в шоколадушках всегда карточки, понимаешь, такие, которые можно собирать, на них знаменитые колдуны и ведьмы. У меня их уже пятьсот, а ни Агриппы, ни Птолемея так и не попадается.

Гарри развернул шоколадушку и взял карточку. С карточки смотрело лицо человека в очках в форме полумесяца, с развевающимися серебряными волосами, бородой и усами. Под картинкой была подпись: «Альбус Думбльдор».

— Значит, это Думбльдор! — воскликнул Гарри.

— Только не говори мне, что никогда не слышал о Думбльдоре! — отозвался Рон. — Можно мне шоколадушку? Может, там Агриппа… спасибо…

Гарри перевернул свою карточку и прочитал: