Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное. Часть вторая (СИ)

— Почему бы и нет, Минерва? — поинтересовалась Спраут. — Ты же видишь, мальчики хотят рассказать всё честно.

— Хорошо, — согласилась Макгонагалл, немного смягчившаяся, но продолжавшая порой бросать грозные взгляды, но уже не на нас, а на мадам Трюк. Я слегка удивился, но потом понял, в чём дело. Наверняка Макгонагалл, у которой и в обычном облике сохранялось хорошее обоняние, почувствовала исходящий от профессора Полётов лёгкий аромат спиртного, и явно решила, что одной алкоголички Хогвартсу хватит за глаза и за уши ещё на долгие годы.

Затем Макгонагалл ещё раз перечислила наши фамилии, добавив в список Дадли и Невилла, и, повысив голос, заявила:

 — Остальные могут быть свободны… Я сказала, свободны, если они не желают провести субботний вечер в компании мистера Филча!

Желающих на столь экзотическое проведение выходных не нашлось, так что холл опустел в считанные минуты. А нам пришлось отправиться туда, куда так упорно требовала Макгонагалл, и, увы, без возможности связаться с крёстным. Отказаться мы не могли, поскольку беседа должна была состояться в присутствии декана, да и то, что при разговоре будет присутствовать Помона Спраут, меня несколько успокаивало.

Однако, удача всё-таки не отвернулась от нас окончательно. Проходивший через холл Филч, смерил всю нашу процессию сердитым взглядом и проворчал:

— Вот хулиганы! Трёх дней не прошло, а их уже к директору ведут!

Но взгляд у него был не злой, скорее сочувствующий. Воспользовавшись тем, что на нас не смотрел никто из взрослых сопровождающих, я встретился взглядом с Филчем, быстренько ткнул пальцем в Конни, показал два пальца и кивнул. Филч прикрыл один глаз и, ворча что-то себе под нос, медленно отправился в сторону Слизеринских подземелий. Ага, правильно понял. Если Филч сообщит Драко, что нас ведут на беседу к директору, тот даст знать и Севу, и Люциусу. А значит, и Сири будет в курсе. То есть, в самое ближайшее время нас почтит своим присутствием сиятельный Лорд Малфой… возможно, в сопровождении Наследника Блэк. А поскольку Люциус состоит в Попечительском Совете, ему не нужно запрашивать разрешение на проход в Хогвартс. Сюрприииз…

Я малость приободрился, но тут мы как раз пришли к знакомой горгулье, которая дополнилась совсем неожиданным украшением. Шею каменной тварюшки обвивал Паша, ласково шипевший ей комплименты. Не понял, это он для Нагайны тренируется, что ли? Или решил приобрести полезный опыт, оттачивая свои умения по охмурению прекрасного пола на неживом объекте?

Макгонагалл встала и сердито спросила меня:

— Позвольте спросить, мистер Поттер, зачем ваш фамильяр изображает шарфик на директорской горгулье?

— Она ему понравилась, наверное… — невинно похлопав глазами, ответил я. — Паша такой впечатлительный…

По лицу Макгонагалл было видно, что она не верит во впечатлительность почти пятиметровой рептилии, но тут Паша узрел меня, пёстрой лентой стёк на пол и отправился поближе к хозяину — чтобы приласкали. Надо отдать должное Макгонагалл — она даже бровью не повела. Ну, это и понятно — столько лет отработать в волшебной школе — тут не нервы, а канаты надо иметь. А Спраут так вообще разулыбалась:

— Ах, какой красавец, мистер Поттер! Ваш фамильяр?

— Да, — ответил я, почёсывая Паше голову над глазами, там, где чешуйки чуть выступали вперёд. — Он очень умный…

— Не сомневаюсь, — кивнула Спраут, — все магические змеи весьма умны. Можно и мне его погладить?

— Конечно, профессор, — ответил я, и Паша с удовольствием принял поглаживания Помоны Спраут.

— Мистер Поттер, — вмешалась Макгонагалл, — Вы не забыли, зачем мы здесь?

— Извините, профессор, — отозвался я и передал Паше: «Жди меня поблизости».

«Хорошшшо, Хоссяин», — ответил питон и довольно быстро уполз за доспехи, стоявшие напротив каменной горгульи. Разглядеть его из коридора было совершенно невозможно.

— Шоколадные шары! — быстро сказала Макгонагалл, и горгулья со скрипом отъехала в сторону. Ну, здравствуй, Дедушка Мороз, то есть Дамблдор… борода из ваты…

В кабинете был тот же непонятный мне кавардак, множество приборов щёлкали, некоторые — звенели, некоторые порой издавали короткие гудки, двигались стрелки, колебались маятники, рябили в глазах циферблаты. Недовольно хмурились на стенах портреты бывших директоров. Только Финеас Найджелус Блэк, обожавший навещать особняк на Гриммо и беседовать со Старым Сигнусом о мировом несовершенстве, а заодно и рассказывать молодому поколению о том, каким должен быть истинный Блэк, незаметно подмигнул мне.

Фоукс, сидевший на жёрдочке, при виде нашей процессии встрепенулся и курлыкнул. Я тихонько, мелкими шажками стал придвигаться к нему. Есть у меня подозрение, что Фоукс — Тёмный феникс… Надо бы проверить…

Дамблдор органично вписывался в весёлое безумие собственного кабинета, дополняя его оранжевой, расшитой серебряными птичками и бабочками мантией и сияющими сединами.