Гарсоньерка

ВИТТОРИО

У Лисандры все хорошо.

МИГЕЛЬ

Но уверяю тебя, она и правда показалась мне отсутствующей, чем-то озабоченной. Между вами тоже все хорошо?

ВИТТОРИО

Прекрасно.

МИГЕЛЬ

Как тебе повезло, что она у тебя есть, Витторио, надеюсь, ты каждый день себе это повторяешь?

ВИТТОРИО

Да.

МИГЕЛЬ

Я пришел сказать тебе еще и другое – что уеду из страны.

ВИТТОРИО

Как – уедешь? Что ты такое говоришь?

МИГЕЛЬ

Поселюсь в Париже.

ВИТТОРИО

В Париже?

МИГЕЛЬ

Потом я вернусь, но сейчас должен уехать, мне необходимо уехать подальше, я не могу здесь оставаться.

ВИТТОРИО

Но почему? Ведь все уже закончилось.

МИГЕЛЬ

Однажды я узнал голос. Во время вечеринки. Я закрыл глаза – да, это он, тот же голос. Я бы руку дал на отсечение, и не ищи в этом дурную игру слов. За ужином я не мог говорить. Я не мог оторвать взгляда от своих рук. Оттого, что я услышал голос этого типа, боль пробудилась, руки дергало и жгло, это было ужасно. Я хотел что-то сказать, но не смог, ни единого слова не смог выговорить… Вот тогда, в ту минуту, я и решил научиться об этом рассказывать. И все же кое-что я смог: попросил пианиста уступить мне место у рояля. Я не стал дожидаться, пока все доедят и допьют. Я не мог терпеть, я должен был сделать это немедленно. И я стал играть. «Концерт для левой руки» Равеля. Я играл как одержимый. А закончив, вернулся к столу, сел и снова принялся за еду. Теперь я был спокоен. По крайней мере, стал спокойнее. Я не мог посмотреть ему в глаза, но я хотел показать ему, что ничего у него не вышло. Что ничего он не уничтожил. Но разве ты этого не помнишь? Вы с Лисандрой были тогда на вечеринке.

ВИТТОРИО

Да, в самом деле, я помню тот вечер.

МИГЕЛЬ

Ты не спросишь меня, кто это был?

ВИТТОРИО

Если хочешь, можешь сказать.

МИГЕЛЬ

Я понимаю. Твоя профессия – задавать вопросы. Но не все вопросы.

ВИТТОРИО

Да, в самом деле, не все.

МИГЕЛЬ

А главное – не те, единственной целью которых было бы удовлетворение твоего личного любопытства.

ВИТТОРИО

Вот именно.

МИГЕЛЬ

И все же какая предательская вещь голос. Невероятно, что ты не узнал меня по телефону. Я был уверен, что узнаешь. Я-то твой голос узнал бы из тысячи. Должно быть, все дело в контексте, ничего другого мне в голову не приходит. Ты не ждал, что я появлюсь в числе твоих пациентов, вот и не узнал, и потом, твоя профессия – слова, а не звуки. Я бы тебя сразу узнал, но моя-то профессия – звуки, у каждого свое ремесло… мы все время возвращаемся к этому. Ах да, вот еще что, чуть не забыл, напоследок я должен тебе сказать…

Ева Мария жмет на все кнопки подряд. Без толку. Там больше ничего нет. Кассета прокрутилась до упора. Но в конце концов, этот сеанс продлился дольше, чем обычные сеансы Витторио. И фраза Мигеля осталась незаконченной. Ева Мария допивает вино.

«Но что?., что он еще хотел сказать Витторио? что он чуть не забыл?..»

Ева Мария переворачивает кассету. Ей хочется, чтобы на другой стороне оказалось продолжение. Она не думает о том, что это невозможно. Что Витторио никогда на глазах у друга не вытащил бы кассету из магнитофона, спрятанного в коробке с бумажными платками, чтобы поставить ее другой стороной и только после этого предложить рассказывать дальше. Продолжай, дорогой Мигель, прошу тебя… Ева Мария крутит кассету туда-сюда. Она проделывает это пять раз подряд. Ілупее не придумаешь. Ничего. Ни звука. Никаких голосов. Другая сторона осталась пустой, там нет никакой разгадки. Ева Мария жмет на все кнопки. От ярости. От бессилия и непонимания. Оттого что слишком много выпила. Бутылка пуста. Ева Мария поднимается. Идет в ванную. Шарит по всем шкафам в поисках новой бутылки. Как же она сама не догадалась? Она рыгает и размышляет вслух.