Гарторикс. Перенос

Роган дернул головой, и парень справа бросил Дрейку туго набитый пакетик из эластичного пластика. От чистых спектральных переливов серебристого порошка у Дрейка перехватило дыхание. Роган был его планом «Б» – на случай, когда быстро вымутить хорошего грэя не удавалось. Откуда же у него такой стафф?

– Сколько?

Дрейк взвесил пакетик в руке. Тут было не меньше пяти граммов. Ему бы хватило на месяц, если не больше.

– Считай, что это подарок, – Роган широко улыбнулся, и его прищуренный глаз превратился в щель.

Дрейк понял, что оказался прав: безопасность канала поставок обеспечивает не Роган. Тема с неожиданным подарком на семь тысяч кредов ему совсем не понравилась.

– Сколько? – повторил Дрейк чуть более настойчиво.

Роган пожал плечами.

– Деньги – это мусор, – сказал он. – Но ты можешь подарить мне кое-что в ответ.

– Фунт мяса?

Роган усмехнулся. По данным Департамента, в университете он изучал древнюю евразийскую литературу.

– Всего лишь подпись.

Парень слева протянул Дрейку электронный бланк с продолговатым углублением для отпечатка пальца. Это был бланк передачи полученного номера в пользу анонимного бенефициара. Такие подписывали в Центре Сновидений те, кто получил номер, но хотел, вопреки всему, остаться доживать свою жизнь на Земле. Только этот бланк был пустой – на нем не было ни имени Дрейка, ни идентификатора его номера.

– Если ты получишь номер, система свяжет его идентификатор с твоим отпечатком, – Роган, как всегда, ответил на невысказанный вопрос Дрейка. – Бланк дозаполнится автоматически. Ты даже ничего не почувствуешь.

– А если я… откажусь?

Парень с лазерным пистолетом направил дуло Дрейку в пах.

– Чтобы получить номер, твой мозг должен быть живым, – сказал Роган. – Больше ничего не понадобится.

Вот откуда у него был такой стафф. В Департаменте ходили слухи о продаже левых номеров за грэй – номеров, которые никогда потом не всплывали в Лотерее. По ним на Гарторикс отправлялись те, кому на Земле светила смертная казнь с конфискацией. Эти люди легко могли заплатить двести тысяч за билет на финал; сколько же они были готовы отдать за личное бессмертие?

Дрейк боролся с собой. Для него, как и для всех в Департаменте, эти номера были городской легендой. Никто никогда не видел, как работает цепочка, и не мог с уверенностью сказать, что она вообще существует, – до этого самого момента.

Он поднял голову и посмотрел на Рогана. Что ты сделаешь с моим гипотетическим бессмертием, которое я продам тебе за дозу? А я продам, мы оба это знаем; и даже не из страха остаться без члена, рук и ног (сейчас я всё равно не способен ощутить страх), – а потому, что уже давно не могу долго обходиться без дозы. И это мы с тобой тоже прекрасно знаем.

– Думай быстрее, Томми, – сказал Роган. – У парня рука устает.

Работа закончилась. Томми Вальтер, полицейский из Департамента, которого когда-то перекупили, подсадив на дешевый грэй, завтра должен исчезнуть. Дрейк обещал Лиз, что после увольнения ляжет в рехаб. Что больше никуда не уйдет. И вообще не будет надолго выходить из дома – разве что в супермаркет, за стейками и ее любимым мороженым. Клубника с шоколадной крошкой – вроде бы так?

Но сегодня, сейчас Дрейк пришел за еще одной ночью без страха. Всего одной, последней.

Указательный палец лег в углубление. Электронный бланк мелодично тренькнул, регистрируя отпечаток.

Один из парней забрал бланк, другой толкнул Дрейка в спину. Тяжелая дверь со скрежетом распахнулась и захлопнулась, выплюнув его во влажную вонючую ночь на задворках клуба. Всё еще сжимая в руке пухлый пластиковый пакетик, Дрейк прислонился к шершавой стене, и его вывернуло наизнанку.

До мотеля он добрался только часа через два. Над обшарпанным двухэтажным зданием переплетались линии многоуровневой эстакады: здесь был транспортный узел, связывающий два мегалополиса. Мотель стоял на границе между ними, так что полиция обоих городов предпочитала не соваться сюда лишний раз, не без основания считая мотель чужой юрисдикцией.

Дрейк снимал угловую комнату на втором этаже. Картонная дверь выходила на общую галерею, а небольшое зарешеченное окно – на ржавую пожарную лестницу за углом. Решетку Дрейк давно подпилил, так что в случае чего ее можно было выбить легким ударом.

В номерах грохот эстакады был слышен не меньше, чем снаружи. Ночью было потише, но для того, чтобы поговорить, всё равно приходилось кричать. Дрейка это устраивало: разговаривать он старался как можно меньше. Раньше Томми Вальтер снимал комнату над магазином электронных приборов; по ночам там становилось так тихо, что слышно было, как по крыше соседнего здания ходит голубь. От каждого случайного звука Дрейк просыпался раз по двадцать за ночь, сжимая пистолет под подушкой, а потом плюнул и переехал сюда, в мотель.